Беспримерный подвиг (О героизме советских воинов в битве на Волге) - страница 6
Партийные организации, политический отдел армии стремились поднять боевой дух воинов. Много сделали мои боевые помощники и друзья: дивизионный комиссар Гуров, генералы Крылов и Пожарский, полковник Витков, бригадный комиссар Васильев и другие. Мы быстро сумели сломить унылое настроение. Командиры и политработники частей поняли, что за город мы будем драться до последнего человека, до последнего патрона.
К двум часам ночи мы выработали план действий на ближайшие два-три дня. Теперь до рассвета можно было немного отдохнуть. Я почувствовал голод: не ел с самого утра.
— У вас когда-нибудь едят или так обходятся? — спросил я у Крылова.
— Да, бывает, едим, — ответил за него Гуров.
Наши адъютанты достали где-то хлеба, консервов и холодного чая. Перекусив, мы разошлись спать, каждый с одной думой: «Что день грядущий нам готовит?»
Чтобы защитить переправы от артиллерийского огня противника, мы решили на правом и левом флангах перейти к жесткой обороне, а в центре частными атаками занять разъезд Разгуляевка и идущую от него на юго-запад железную дорогу до крутого поворота на Гумрак. Это позволяло выпрямить фронт в центре и, опираясь на железнодорожную насыпь, как на противотанковую преграду, в дальнейшем занять Городище и Александровку. Для выполнения этой задачи предназначалось танковое соединение, усиленное пехотными частями, при поддержке артиллерии армии. 13 сентября — перегруппироваться, 14-го — атаковать.
Рано утром нас разбудили интенсивный артиллерийский огонь противника и авиабомбежка.
В 6 часов 30 минут из района разъезда Разгуляевка фашисты перешли в наступление силами до пехотной дивизии с 40–50 танками. Направление удара — через Авиагородок на Центральный вокзал и Мамаев курган.
В центре и на левом крыле армии сражение продолжалось весь день. Противник, вводя новые резервы, развивал наступление. Он буквально засыпал паши боевые порядки снарядами и минами. Его авиация непрерывно висела над полем сражения.
С Мамаева кургана были хорошо видны и поле боя, и воздушные схватки. На наших глазах около десятка самолетов — наших и противника, — объятые пламенем, врезались в землю. Несмотря на упорное сопротивление советских наземных войск и авиации, противник благодаря своему численному превосходству брал верх.
На наш командный пункт, находившийся на самой вершине Мамаева кургана, ливнем сыпались мины, снаряды и бомбы противника. Я работал в одном блиндаже с Крыловым и время от времени вместе с ним выходил к стереотрубе, чтобы наблюдать за ходом сражения. Несколько блиндажей было разбито, имелись потери в личном составе штаба армии.
То и дело обрывались провода проволочной связи, радиоузел работал с большими и частыми перебоями. На восстановление связи были брошены все имевшиеся у нас связисты. Даже дежурные телефонистки в нашем блиндаже то и дело оставляли телефоны и ползли искать и исправлять повреждения на линии. За весь день 13 сентября мне только один раз удалось поговорить с командующим фронтом. Я кратко доложил ему обстановку и просил в ближайшие сутки дать мне две-три свежие дивизии: отражать удары врага было нечем.
Несмотря на все усилия наших связистов, к 16 часам связь с войсками почти прекратилась.
Обстановка к этому времени сложилась малоутешительная. Хотя батальон противника, наступавший с севера на Орловку, был уничтожен стрелковой бригадой, в центре армии наши части, понеся потери, вынуждены были потесниться на восток, на западную опушку леса, западнее поселка Баррикады и поселка Красный Октябрь. Фашисты захватили высоту 126,3, Авиагородок и больницу. На остальных участках фронта отдельные атаки были отбиты, сожжено 16 танков противника.
Что происходило после, мы выяснили только с помощью посыльных и офицеров связи штаба армии. Все атаки противника во второй половине дня были отбиты.
До наступления темноты я должен был принять решение, выполнять ли план активной обороны, выработанный и принятый накануне, или, учитывая начавшееся наступление противника, перейти к более решительным действиям. Медлить было нельзя, потому что перегруппировку войск мы могли произвести только под покровом ночи: днем из-за налетов авиации противника сделать это было невозможно.