Бессилие и ужас в театре кукол - страница 3

— Серьёзно? — спросил мальчик дрожащим голосом после большой паузы, и поднял голову вверх, уперев взгляд в небеса. — То есть ты вот так относишься к созданному тобой миру? Как к игре? Правда, что ли, мразь ты эдакая? Каким же ублюдком надо быть, чтобы выкинуть такой вот фортель? Или ты смеёшься надо мной? Это абсурдная, чёрная шутка? Наверняка смеёшься ведь! Наверняка шутка! Очень… жестоко… — голова его рухнула вниз и пустой взгляд ударился о голую землю, лениво приправленную грязным снегом.

Совсем скоро Юмалов был дома. Войдя в обыкновенную двухкомнатную квартиру, Марк скинул с себя верхнюю одежду и заглянул на кухню. Там, у окна, стояла его бабушка, одетая в ярко-зелёный халат и сверкающая светло-фиолетовыми волосами, с интересом смотря на улицу и изредка громко обсуждая прохожих. Немного помедлив, мальчик прошёл на кухню и подошёл к холодильнику, расположившемуся у стены в метре от окна.

— У нас нет случаем чего-нибудь съестного?

— Да… то есть нет, — старушка обернулась и посмотрела на него мутноватыми, запавшими внутрь глазами, после чего улыбнулась извиняющейся улыбкой.

Марк устало пожал плечами и заглянул внутрь холодильника. Там стояла одинокая банка солёных огурцов, он достал её и поставил на стол. Пока мальчик упорно пытался вскрыть её, на кухню пришёл и дедушка, отчего и без того маленькая комната показалась невыносимо тесной. Старик ходил в одних свободных трусах, тапочках и с искренней улыбкой на лице. Помимо того он громко пел какую-то песню из его молодости и чуть пританцовывал.

— Ну, чего пришёл? Иди к себе в зал, там пой, — сурово произнесла бабушка.

— Ишь взъелась! Скоро праздник — новый год! Даже попеть уже нельзя? — Всплеснув руками и чуть не задев ими Марка, возмутился дед.

— Нет, нельзя, Сергей.

— Тьфу ты, Марк, не слушай её! Она, дура старая, ничего не понимает. Дай мои пятьдесят рублей! — вновь обратился он к усталой женщине.

— Какие ещё твои пятьдесят рублей? Нету! В доме вообще нет денег и уж тем более твоих! Все кончились, все тебе на водку ушли.

— Ах! Во-от как? Да я их специально отложил. Украла, значит! Ну-ну, я тебе ещё это припомню, коза старая, — сказал он и приставил себе к затылку два пальца, показывая эту самую «козу».

— Сергей, уйди же. Не мешай, — взмолилась бабушка, хотя глаза её при этом горели отвращением и ненавистью.

— Я то уйду, уйду. А это, быть может, последний новый год в моей жизни. Э-эх! Помру молодым!

Развернувшись, он ушёл в зал и вновь запел свою песню.

Марк хотел было спросить у бабушки, почему она так сурова и почему не даст человеку порадоваться празднику, но промолчал, вспомнив прошлый новый год, который был настолько ужасен, что и говорить об этом толку нет. Этот короткий эпизод по какой-то причине очень вымотал мальчика, однако затем он глянул на календарь, весящий под множеством икон, и вдруг в его голову ударила неожиданная мысль: «Мне кажется, что всё начинает меняться… насколько же далеко это зайдёт?».

— О, смотри, твоя мать подъехала, — вдруг окликнула мальчика его бабушка и подтолкнула рукой в сторону коридора. — Иди быстрее на улицу. Вон она стоит, ждёт.

— Хорошо… я бегу, — помедлив, неохотно произнёс Марк.

Старая женщина провожала его взглядом и широкой, почти пластиковой улыбкой, пока он, неловко напялив на себя старую куртку, выбегал в подъезд.

Оказавшись на улице, Марк сквозь снегопад подбежал к белой машине, не дорогой, но и не дешёвой на вид. Открыв переднюю дверь, он сел на пассажирское место.

— Привет.

— Здравствуй. Вот, — женщина средних лет с безвкусно завитыми чёрными волосами и полным лицом протянула Марку небольшую коробочку. — Это тебе подарок на новый год! Мне сказали, что это подвеска из аниме.

— Спасибо… правда, я аниме не смотрел уже года два как, так что…

— А как твои дела?

— Нормал… — попытался ответить Марк, но женщина его перебила.

— А вот представляешь, что у меня сегодня случилось? У нас был конкурс на лучшее выступление цеха. И, конечно же, мы сделали самое лучшее. А нас обсчитали — второе место дали! Это потому что у тех сволочей родственники в начальстве! Как же бесит! Я чуть не померла от этой несправедливости! — мать Марка вмиг вся покраснела, а её тело поразил приступ сильнейшей дрожи. — Нечестно! Как же это всё нечестно! Да как они посмели?! Всегда так! Всегда так в жизни! Поэтому ты должен стать начальником. Чтобы обсчитывать других, а не быть обсчитанным самому! Это так нечестно! Так несправедливо! Я так много работаю, никогда не отлыниваю и всё делаю честно, но все такие злые и несправедливые! Ну как так можно?