Бессилие и ужас в театре кукол - страница 7

И вдруг всё прекратилось. Реальность в краткий миг вернулась к своему обычному состоянию. Посмотрев на значок жуткой способности, Марк увидел более подробное её описание: он мог находиться в «изнанке» лишь пять секунд и не чаще чем раз в час… по крайней мере это так, пока его уровень только второй. «Пять секунд? Неужели это были лишь пять секунд?» — подумал он, вспоминая только что сыгранную пред ним сцену. Она тянулась так долго, это было так нестерпимо, неужто лишь пять секунд?

— Ну чего ты молчишь? Что тебе покушать приготовить-то? — улыбаясь, спросила бабушка.

— Н-ничего! Я, пожалуй, пораньше выйду.

— Ась? А чего так? Точно кушать не хочешь?

— Нет! Не хочу.

Он стал очень быстро собираться и уже через минуту был готов. Выйдя в коридор, увидел, что дед уже с самого утра «пьяный, как свинья перед убоем», как говаривала его бабушка. Он лежал на диване и, плюясь, кричал: «Всех порежу! Всех порежу! Дай мне моих денег, шлюха! Где мои деньги? У меня было ещё пятьдесят рублей! Шлюха поганая!» — и всё в таком духе. Привыкший к подобным сценам, Марк даже не обратил внимание на это, а просто надел обувь, куртку и выбежал в подъезд. И стоило ему оказаться там, как на душу ему сошло успокоение.

— Как всё это странно… — говорил он, бесцельно гуляя по двору.

Пиная бутылки и камни, Марк шёл туда, куда заведёт его судьба. И так, завернув за очередной угол, вышел на оживлённую улицу, по которой туда-сюда слонялись ранние пташки: унылые работники, ещё более унылые дети, волочащие ноги в сторону школы, и неунывающие старики с глазами, как у дохлых рыб. Среди всех них ярко выделялся неопрятно одетый мужчина с седой бородой. В руках он держал картонку, на которой большими буквами было написано: «КОНЕЦ СВЕТА». Мужчина громко декламировал свои мысли, и поначалу Марку подумалось, что тот кричит о том, будто скоро всем в городе выключат свет: иногда такое бывало, и тогда приходилось сидеть в полной темноте. «Если это так, то и правда очень жутко!». Но нет. Он говорил про то, что очень скоро весь белый свет — то есть мир — погибнет и куда-то исчезнет. Кричал он об этом во всё горло, потряхивая картонкой в своих руках: «Будто конкистадор с красной тряпкой, ой, то есть… тореадор», — подумал Марк и заинтересовано остановился напротив безумца.

— Ты-ы-ы! — Закричал он на Марка. — Ты и будешь причиной нашей погибели! Ты изничтожишь этот безумный мир! Это твоя судьба! Изве-е-рг! — заметив мальчика, стал он испугано тыкать пальцем прямиком в его лицо и размазывая что-то липкое по его щеке.

— Эй! Ты чего к мальчишонке пристал? А ну отойди, — рявкнул на мужика какой-то прохожий, и тот тут же куда-то испарился, оставив мальчика в одиночестве. «Разве могу я это сделать? Уничтожить мир… какая глупость, — подумалось ему. — Чёрт! Скоро уже уроки начнутся, надо бежать!».

Запыхавшись, очень устав, он, однако, успел добраться до школы вовремя. Прозвенел звонок. Марк к тому времени сидел за своей партой и молча смотрел в потолок, представляя на нём звёздное небо. Потолок был белый, недавно выбеленный, но он представил, будто потолок чёрный и… даже не так! Он представил, что его совсем нет — потолка то есть, — а там, наверху, ночь. А вот и малая медведица проплывает над созвездием стрельца, а потом и большая — всё, больше он созвездий не знал, поэтому они начали плыть по кругу. Малая медведица, большая медведица, стрелец…

Начался урок. В класс, немного опоздав, вошла учительница: жирная неопрятная женщина сорока с лишним лет. Только войдя внутрь, она взяла со стола мел и стала выводить на доске слово: «Мечты», а затем несколько раз с усилием зачеркнула его.

— За-по-мни-те! Тернии почти никогда не доводят до звёзд! Запомнили? За-по-мни-те! И мечты — это хорошо, но не переусердствуйте, а то во взрослой жизни вам будет тяжело. Тя-же-ло! Запомнили? — она всегда входила в класс и начинала с этой фразы, даже несмотря на то, что была учителем физики.

Как и обычно после этих слов, она на минуту замолкла и опустила голову вниз, к груди. Стало слышно её тяжёлое дыхание. Так продолжалось опять-таки с минуту, а затем, когда учительница уже хотела приступать к самим занятиям и учить нас, наконец, физике, дверь в кабинет вдруг отворилась, и внутрь вошла престарелая женщина — учительница литературы, которой мальчик вчера сдал вместо сочинения лист, испачканный чернилами.