Бессмертие - страница 8

— Товарищ Икрамов! Могу доложить — учитель нашелся, и я полагаюсь на него.

— Очень хорошо, — сказал Икрамов. — Кто это?

— Мой сын.

Назокат не из робких, она все поймет. Вот уже двадцать три года они живут, не чая души друг в друге. Полюбил он девушку-соседку с улицы Ташкайка и женился на ней, когда еще работал в железнодорожных мастерских. Рабочие кружки, сходки… После нескольких выступлений с революционными речами — арест. И в тюрьме он прочитал на клочке смятой бумаги несколько неровных строк о рождении сына. Строки эти были написаны тогда другой доброй рукой, а сейчас Назокат сама стала учительницей и работала в одной из ташкентских школ…

В шестнадцатом году, когда Масуду исполнилось четырнадцать лет, опять была разлука. Главу семьи мобилизовали на тыловые работы, гремела первая мировая… В родные края вернулся после Февральской революции семнадцатого и сразу же установил связь с товарищами из Красновосточных мастерских, а в ноябре начали вооруженную борьбу за власть Советов. Скоро он стал командовать революционным отрядом старогородских бедняков. Буря гражданской пронесла его по всему Туркестану, нигде он не жалел живота в борьбе за новую жизнь, и в восемнадцатом почудились покой, тишина, но ненадолго. Весной его позвали работать в ЧК.

Вот уже пять лет, пять с виду тихих лет, в жестокой, непримиримой схватке с врагами, старорежимниками, остатками былого, вцепившимися в это былое зубами, чтобы удержать, спасти…

Чего это вдруг вспомнилось? Он опять усмехнулся над собой: старею! И подумал — почему у них с Назокат один сын? Один-единственный! Наверно, из-за частых разлук, из-за опасной жизни. Прочь, прочь гиблые мысли! Масуд — единственный, но зато какой богатырь — десятерых заменит. Ум у него острый, глаз у него зоркий, он разделается с этими Горынычами в Ходжикенте. Пусть сопутствует ему удача!

И они с Назокат еще погуляют, порадуются на свадьбе Масуда…

Он улыбнулся про себя и прибавил шагу.

Назокат и правда была не из робких, жизнь многому научила, но все равно проводить ночь, хоть и в небольшом домике, совсем одна по-женски боялась. Муж и сын приходили поздно, чаще всего — вместе, а если порознь, то один — за полночь, другой — перед рассветом. Да и последние случаи ее насторожили. Она не обо всем рассказывала своим и без того озабоченным мужчинам, но… стала зажигать лампу на веранде.

Перед этим какие-то хриплые голоса выкрикивали с улицы угрозы и ругательства. А недавно бросили камень, разбили лампу вдребезги и высадили стекло в окне. Двор сразу погрузился в непроглядную тьму…

Двое мужчин пытались перебраться через дувал. Назокат кинула в ту сторону кусок кирпича, они бежали. Об этом она рассказала мужу, и было решено завести собаку. Во дворе появился рослый пес по кличке Алапар, спокойный, однако рывком кидавшийся на малейший шум. Стала проходить тревога Назокат…

Через несколько дней Алапара нашли мертвым у дувала, а рядом валялись куски коровьего легкого, начиненного мелким стеклом. «Дурачок, разве я тебя не кормила!» — пожурила бездыханного Алапара Назокат, но другой собаки брать не захотела.

Подумав, решили приглашать на ночь соседскую девушку Салиму, и та согласилась с охотой и даже, кажется, с радостью. Она первый год работала в школе, открывшейся в их квартале, в их махалле, и была благодарна старшей учительнице за советы — они много разговаривали перед сном, делились открытиями и заботами, которыми неизбежно сопровождалось учительство. Но еще было и другое… Салима не только жила рядом с Масудом, но в свое время училась с ним и как-то по-особому смотрела на него. Она и сама еще не могла бы сказать, любовь это или просто юное беспокойство, юная мечта, но ее тянуло в дом, где жил Масуд, тянуло к его матери.

— Опаджан, — спросила она недавно, — правда в жизни бывает великая любовь или только в книгах пишут о ней? Лейли и Меджнун… Фархад и Ширин…

— Что я могу тебе сказать, девочка? — ответила Назокат. — Лучше расскажу про один случай, о котором в книгах еще не написано… Шил на свете молодой человек. Мирза. Имя свое оправдывал тем, что работал писарем у разных баев. В одном городе, куда занесло Мирзу в поисках доходного места и счастья, увидел у своего хозяина, известного заводчика Миркамильбая, его племянницу, которую звали Азизахон. И полюбил. И, конечно, рассказал об этом баю, он был честный парень. Но бай и мысли не допускал выдать племянницу за своего работника, бай зло пошутил и посмеялся. Тогда тихий Мирза взорвался, наговорил баю кучу дерзостей и ушел с работы. Однако раньше все же перехватил в доме Азизахон, не мог не сказать ей о своей любви.