Бессмертники — цветы вечности - страница 44

— Карты принадлежат тоже мне. Я пользовался ими, так как мне приходилось охотиться практически по всей губернии. А мышьяк, это, собственно, не мышьяк, а так называемое мышьяковое мыло. Оно состоит из нескольких составных частей, в том числе и нафталина, так что должен пахнуть. Это мыло я употреблял при набивке чучел. Относительно же всего остального могу лишь предположить, что оно было подброшено недоброжелателями, возможно, бывшим соседом, пьяницей и дебоширом, которого отец вынужден был через мирового судью выселить из квартиры.

В заключение он представил несколько документов об арестованном брате Михаиле: свидетельство о благонадежности, выданное уфимским губернатором 3 июня 1906 года за № 3321, свидетельство об окончании шести классов Симбирского кадетского корпуса от 14 августа 1905 года за № 2120, копию рапорта самого Мефодия начальнику Казанского юнкерского училища с просьбой разрешить Михаилу держать вступительные экзамены.

— Откуда у вас эти документы? — уже без прежней уверенности спросил Леонтьев.

— Их оставил Михаил, когда в августе жил у меня в Казани. Теперь думал вернуть.

— Понятно, поручик…

Подписав протокол, Кадомцев заторопился к родным, а оставшиеся дружно закурили.

— Что нового у вас, Кирсанов? — чтобы как-то разрядить невеселую обстановку, спросил Леонтьев. — Только, ради бога, не спрашивайте меня об этом исчезнувшем станке, это не по моей части!

Ротмистр Кирсанов натянуто улыбнулся.

— У меня для вас, Иван Алексеевич, сегодня еще одна хорошая новость припасена. На Демском разъезде опять появился интересующий нас офицер с дамой.

— Когда? — вскочил Леонтьев.

— Вчера вечером.

— Ну, что ж, придется голубчика брать. Спасибо за новость!

В этот день уроков у нее не было, и Варя решила полностью посвятить его накопившимся партийным делам. Прежде всего — забрать у знакомого товарища полученный для организации транспорт литературы, затем заглянуть к Сашеньке Ореховой, которая на днях отправляется в Златоуст, переговорить с ней о дальнейших связях и адресах для присылки «таблиц» и «календарей», подобрать в партийной библиотеке литературу для беседы в кружке, подготовиться к этой беседе. Словом, день намечался хлопотный, беспокойный, едва управишься до вечера.

Потеплее одев дочурку и прихватив санки, она вышла из дому. Для Ниночки такие вылазки — настоящий праздник: весь день с мамой, весь день среди людей, да и на санках покататься она большая охотница. Варе тоже хорошо с ней. Пусть побудет на свежем воздухе, проведает своих подружек, а если потребуется, как, например, сегодня, перевезти что-то нелегальное, саночки с ребенком — наилучшее прикрытие от недреманных жандармских глаз.

— Мамочка, мамочка, а к Настеньке Бойковой мы сегодня зайдем? — слышится сзади ее тоненький голосок.

— Зайдем, обязательно зайдем, — оборачивается к ней Варя. — Вот сделаем одно дело — и зайдем.

— И на горке покатаемся? И на горке.

— Когда сделаем еще одно дело?

— Само собой, моя умница!

— Ну, тогда быстрей, мамочка! Но-о-о, лошадка, но-о-о!..

Варя становится лошадкой и почти целый квартал, до самого перекрестка, катит санки бегом. Ниночка машет над головой воображаемым кнутом, визжит и хохочет: такая уж хорошая и веселая у Ниночки лошадка…

Получив нужный груз, Варя аккуратно разложила его в санках, застелила детским одеялом и усадила наверх Ниночку.

— Сиди спокойно, не балуйся, не то упадешь, — наказывает она дочери и направляется дальше, на Сибирскую улицу, к служащему земской управы Черневскому, приютившему на время склад их социал-демократической литературы.

Идти приходится через центральную часть города, где всегда полно городовых и жандармов. Ноги поневоле тяжелеют и сдерживают шаг, но зато дорога идет под уклон и санки катятся сами собой, почти безо всяких усилий. Ниночке это очень нравится, и она опять хохочет и визжит от удовольствия:

— Но-о, лошадка, но-о-о! Садись, мамочка, покатимся вместе, но-о!

Прохожие с удовольствием уступают им дорогу, оборачиваются, провожают добрыми улыбками. Даже у пожилых городовых при виде такой идиллии светлеют глаза, — откуда знать им, что в душе у этой юной счастливой матери и более того, что находится сейчас в санках под этой веселой, заливающейся серебристым смехом девчушкой-хохотушкой?