Бессмертный горнист - страница 6

— Вижу, занавешено ваше окошко даже днем… значит, никого в живых уже нет. И вдруг смотрю — щелочка, и в нее кто-то смотрит… Ах, как бросилась я вверх по лестнице, откуда и силы взялись! Подумала: а вдруг это мой… А у тебя что, никого не осталось тоже? Ты один? На вот, маленький. Кушай!

И сует ему в рот что-то липкое.

— Это питательно. Это я своему несла… А его нет. И дома нет, и ничего нет… развалины. А уходила — все еще было… и дом и он… Ну, ты кушай, кушай… Да ты что, разучился есть? Давно один? Ослаб совсем… даже шторку не задернул. Смотрю — свет горит… И вот я на этот свет… Ты кушай, кушай, ты должен есть, чтобы жить!

Алеша машинально ест. Согревается идущим от нее теплом и засыпает.

Возможно, это ему приснилось… Но, проснувшись еще раз под звуки горна, Алеша обнаруживает у себя под боком сверток с едой. От него так необыкновенно пахнет, что Алеша находит его сразу. Развертывает, и что же там — хлеб, намазанный повидлом! Это так вкусно… И его зубы сами впитываются… Но тут его останавливает мысль: «Это не мое… Здесь какая-то ошибка!»

Но зубы уже нельзя остановить. Они жуют, жуют и заставляют глотать прожеванное…

Наверно, Алеша уже был так плох, так ослаб, что съесть этот хлеб с повидлом было бы равносильно смерти. И когда Алеша проглотил все до последней крошки, он впал в забытье… Его склонило в сон. Но это был сон здоровый, на сытый желудок. И когда он проснулся еще раз, он сразу встал с кровати. И чуть не упал от радости — в дверях показалась мама.

— Ты жив? Цел, олененок! — она крикнула все так же, как та чужая мама, только сказала «олененок», а не «зайчонок».

И у нее так же закапали слезы. И они обнялись так крепко, что слышали биение сердец друг друга за тонкими слабыми ребрами. И это так радостно. Бьются два сердца рядом. Они живы, живы. И вместе.

— Как ты тут жил без меня? Олененок!

— Ничего, — отвечает Алеша.

— А я, когда очнулась, спрашиваю: где я, что со мной, какой день идет?.. Подумать только, была в обмороке трое суток! Как упала, выходя из цеха… И вот… Хорошо, что подвезли машиной… Жив, жив, милый Алешуня мой… Теперь все будет хорошо. Все чудесно. Ты не слышал еще, по льду Ладоги проложена ледовая дорога. Дорога жизни! А что ты ел тут без меня? Как ты не умер с голоду? Постой, да у тебя кто-то был… Это чужие варежки?

И Алеша тоже замечает чужие варежки, уроненные под столом… И рассказывает о чужой маме, которая ему словно приснилась. Как она плакала о своем и кормила чужого «зайчонка».

Мама молча кивает головой. Она видела этот дом, развалины которого еще курятся дымом… Там еще работают саперы, пытаются спасти кого-нибудь из-под обломков… И многих уже спасли.

— Может, она еще найдет своего, поэтому она и поторопилась уйти, — старается мама утешить Алешу.

— Зачем же я съел его хлеб с повидлом?

— Ничего, Алеша, был бы он жив или в госпитале… его тоже накормят… Да и я могу помочь… если… Ах, как же она ушла и ничего, кроме этих варежек… А может быть, сказала что-нибудь? Хоть бы узнать — кто? Может быть, она разговаривала с Антоном Петровичем? Он спит все еще после дежурства? — прислушалась мама. — Почему на тебе его меховое пальто?

— Ах, я и забыл, он же ушел… за картошкой. Велел ждать его с большим мешком, с большим, с большим и полным картошки!

— Да? — мама тревожно оглядела комнату. — А взял ли он мешок, Алеша?

— Взял, взял, я сам видел… И оделся похуже, это ведь далеко, там уже рядом окопы… И яма. Полная яма огородной картошки!

— Зачем же ты отпустил его, Алеша?

— Так ведь же обещал вернуться!

— И он отдал тебе хлеб? И карточки до конца месяца?

— Да, вот они, велел получать и кушать, а он там у родственников покормится. Картошкой. Ему же нужно будет отдохнуть перед дальней дорогой. Ну что ты, мама?

— Давай, Алеша, помолчим.

— Ты думаешь, он пошел умирать на кладбище, как многие? Чтобы не быть в тягость? Нет, мама, нет!

— Помолчим.

— Но он же обещал вернуться… А хорошее пальто бросил на меня, чтобы мне было теплее! Неужели… Нет, мама. Он не мог обмануть меня!

— Нет, конечно, Алеша… Мы будем ждать его. Мы должны жить и крепиться. Мы не должны умирать… Ведь столько людей отдали за нас свои жизни, Лешенька… Мы обязаны крепиться и победить…