Бетагемот - страница 52

Она уплывает в темноту и надеется, что остальные последовали ее примеру. Прежде чем Грейс Нолан заставила их передумать.

Кларк берет курс на двухпалубник немного на отшибе от других. Безымянный – хотя некоторые пузыри окрестили: «Домик Кори», «Пляжный мяч» или «Оставь надежду». На корпусе этого не было таблички, когда она в прошлый раз проплывала мимо – нет и теперь. И никто не повесил запретительных знаков в шлюзе, однако на сушилке блестят две пары ласт, а с сухой палубы доносятся тихие влажные звуки.

Она взбирается по лесенке. Ын и чья-то спина трахаются на матрасе. Очевидно, даже Лабинов гудок не отвлек их от этого занятия. Кларк ненадолго задумывается, не прервать ли их, чтобы ввести в курс событий.

На фиг, скоро сами все узнают.

Она обходит пару и осматривает панель связи. Довольно простенькое устройство из нескольких подручных деталей – только-только чтоб работало. Кларк, поиграв с экраном сонара, выводит на него топографию Хребта, а поверх – сетку условных иконок. Вот главные генераторы, проволочные скелеты небоскребов, высящиеся на юге. А вот «Атлантида», большое неровное колесо обозрения, опрокинутое набок – сейчас нечеткое и расплывчатое, эхо размывается полудюжиной глушилок, запущенных, чтобы защитить последние нововведения от чужих ушей. Со времени Бунта эти глушилки не использовались. Кларк удивляется, что они остались на месте, да еще в рабочем состоянии. И задумывается, не занимался ли кто-то активной подготовкой.

На экране – россыпь серебряных пузырьков, полузаброшенные дома тех, кому едва ли знакомо значение этого слова. Увеличь разрешающую способность – можно будет увидеть и людей: уменьшится охват, зато станет больше подробностей, и окрестности моря наполнятся мерцающими сапфировыми изображениями, прозрачными, как пещерные рыбы. Изнутри каждого доносится жесткое эхо имплантатов, крошечных матовых комочков механики.

Распознать, кого видишь на экране, довольно просто: у каждого возле сердца – опознавательный маячок. Одним запросом Кларк может получить множество данных. Обычно она так не делает. Никто так не делает – у рифтеров свой особый этикет. Да обычно в этом и нет нужды. С годами учишься читать голое эхо. Имплантаты Кризи чуть расплываются со стороны спины, ножной протез Йегера при движении немного уводит его влево. Массивная туша Гомеса выдавала бы и сухопутника. Маячки – излишество, шпаргалка для новичков. Рифтерам эта телеметрия в основном не нужна, а у корпов теперь нет к ней доступа.

Но иногда – когда расстояние скрывает все особенности эха или когда объект изменился – остаются только шпаргалки.

Кларк настраивает максимальный охват: четкие яркие фигурки сливаются, сбиваются в центре, словно космический мусор, засасываемый в черную дыру. На краях экрана проступают другие детали топографии – большие, смутные, разрозненные. Вот появилась большая черная расщелина, взрезающая и пересекающая донный грунт. Дюжина грубых курганов, серебристый осадочный мусор на дне – одни высотой с метр, другие в пятьдесят раз больше. И само дно к востоку поднимается. За пределами обзора встают подножия огромных гор. На средней дистанции и дальше – несколько светлых голубых клякс: одни лениво плывут над илистой равниной, другие просто дрейфуют. Распознать их на таком расстоянии невозможно, да и не требуется. Сигнал маячков вполне отчетлив.

Бхандери на юго-западе, на полпути до границы обзора. Кларк фиксирует его позицию и убирает увеличение, возвращая сонар к прежним настройкам. «Атлантида» и ее окрестности вырастают на экране и…

Секундочку!..

Одиночное эхо в белом шуме помех. Смутное пятно без деталей, неуместная бородавка на одном из круглых переходов, соединяющих модули «Атлантиды». Ближайшая камера установлена на причальном кране в двадцати пяти метрах восточнее и выше. Кларк подключает ее: новое окно, открывшись, высвечивается зернистым зеленым светом. «Атлантида» вся в темных заплатах. Кое-что сияет, как всегда – верховые маячки, отводные отверстия, сигнальные огоньки на трубах озаряют темноту. Но местами свет погас. Там, где светили желто-зеленые лампы, теперь темные дыры и канавы, в глубине которых теплится синее мерцание, едва отличимое от черноты.