Бетания - дом бедности - страница 7

На западной стене в проемах окон сохранились сцены чудес Спасителя: "Исцеление бесноватых", "Исцеление слепого", ниже - композиция "Рай", с юга - "Лоно Авраама". Напротив, с севера - "Престол уготованный" и идущие к нему вереницы праведников, Ангелы, взвешивающие грехи людские, животные, извергающие мертвых, Ангелы, ввергающие грешников в ад; видна высунувшаяся из огненной реки голова Магомета в белой чалме. Еще прослеживается сцена "Пир Ирода" с танцем Саломеи, сохранилось уникальное "Причащение Марии Египетской".

В алтаре, под несохранившимся Деисусом, ряд пророков, это самая древняя в храме роспись (может быть, Х века). Ниже идет ряд Апостолов и ряд святителей. Эти два ряда переписаны в XIV или XV веке, но, видимо, все контуры повторяют рисунок первой росписи. Удивительны по красоте и изяществу орнаменты алтарной части. Вот неразрывной цепью возносится аркой вязь из чудесных цветов, невиданных в земном мире райских соцветий; каждый лист, каждый бутон их тончайше прописан; и те цветы, что находятся на вершине свода и почти не просматриваются глазом, выписаны ничуть не с меньшей тщательностью. Как видно, иконописец писал прежде всего для Господа своего, а не для угождения людям. Так и в оконных проемах алтаря, в таких местах, куда редко кто мог бы заглянуть, скрывается дивное чудо: великолепное кружево из голубых и вишнево-красных соцветий, с тончайшими белыми прожилками, на сине-черном, бирюзовом и киноварном фоне.

Кое-где, среди плетений орнаментов или на поземе композиций остались автографы древних мастеров - но не для памяти потомков они запечатлели свои имена! Святые иконописцы-монахи оставили нам свои молитвенные воздыхания, глубокие религиозные чувства и переживания, которыми были переполнены их души, ибо "от избытка сердца говорят уста" (Мф. 12, 34). Где мелким шрифтом вписана короткая молитовка, где стих из псалма. Художник писал святые изображения, молился, иногда останавливался и погружался в духовные переживания, тогда в задумчивости он той же краской, что была на кисти, оставлял на стене едва заметный рисунок или надпись, отголосок своих сокровенных раздумий и настроений. Эти автографы донесли до нас два имени иконописцев, расписывавших в XII веке бетанский храм, - но не только имена: они донесли до нас гораздо большее, они открывают нам удивительную духовную глубину и великое христианское смирение этих блаженных душ. В середине орнаментального цветка, украшающего горнее место, почти бисерными буквами белой краской исполнена надпись: "Христе, шеицкале Деметре" ("Христе, помилуй Деметре"). Рядом, в орнаментальной полосе, видимо, его же необычная молитва: "ар марто вар, шавпири чешмаритад. Мсаджуло коветлао, ну марто мкмен ковелта Христианета цмидата Шентаган" ("не одинок я, черноликий, воистину. Судия всех, не отлучи меня от всех святых твоих христиан").

Второй художник оставил надпись на восточном откосе западного окна южного рукава в нижней части изображения Аарона, среди цветущих трав позема: "Упало, ну шеундоб Софроме" ("Господи, не помилуй Софрома"). Рядом же черной краской изображена маленькая фигурка художника в монашеской рясе, приникшая к ноге пророка. Это один из лучших художников, расписывавших храм, автор пророков и "Тайной вечери". Он же оставил еще более странный автограф: в том же проеме окна, на западном откосе, у ног пророка Даниила красной краской скоро набросана фигурка быстро идущего монаха с распятием в левой руке, направляющегося к Кресту, стоящему на постаменте. Между Крестом и фигуркой изображение Распятого, данное лишь с помощью нимба и капелек крови, сочащихся из ран Христа.

"Не помилуй Софрома"!.. - какое непостижимое смирение! Отцы говорили: "Осуди себя сам, и Бог тебя оправдает". Да! В наше гордое время не встретишь таких надписей. Древние святые художники, творя свои непревзойденные шедевры, и не думали увековечить свои имена: как резко отличает их эго от наших современников!

В наши дни стало обыкновенным - гвоздем или осколком кирпича нацарапать на древней стене или поверх какой-нибудь древнейшей фрески в заброшенном храме свое имя огромными буквами. Любым способом запечатлеть, "увековечить", навязать свое "я" другим, желание громко крикнуть: "Я есть, я - такой-то, я тоже был здесь," - какая нелепость! Какая страшная болезнь времени! Сколько таких несчастных душ, страдающих от неудовлетворенного самолюбия, снедаемых тщеславием, жаждущих хоть как-то запомниться, отметиться в этом скоропреходящем мире, в бурлящем, быстро утекающем потоке жизни.