Без аккомпанемента - страница 11

Наши одноклассники хранили молчание, даже тайком ничего не сообщая учителям. Наверное, они просто находили в этом очередное развлечение. Среди них были как те, кто помогал нам устраивать побеги, так и те, кто держал пари, как скоро нас вызовут к учителю и отстранят от занятий.

В ту пору мы из кожи вон лезли, чтобы совершить нечто такое, на что другие не способны. Многих приводил в возмущение наш ребяческий героизм, зато уж скучать мы им точно не давали. Это я с уверенностью могу заявить даже сейчас.

Мы без сомнения были актерами, безостановочно игравшими спектакль, который, как нам казалось, никто кроме нас сыграть не может. Спектакль, построенный на слепом отрицании всего, что могло бы характеризовать нас как девочек из хороших семей, образцовых старшеклассниц или просто паинек. Лишь много позже мы поняли, что это был всего лишь спектакль. А тогда нам даже в голову не приходило, что мы играем. Самые дурацкие вещи казались абсолютно серьезными. Все это продолжалось недолго, но я до сих пор не без некоторой гордости вспоминаю о том периоде моей жизни.

Сбежав из школы, мы как правило отправлялись либо в парк, либо в студенческую столовую университета Тохоку, либо в джазовое кафе. В парке почти каждый день проходили какие-нибудь сходки, в студенческой столовой можно было на удивление дешево поесть, а в джазовых кафе — встретить знакомых студентов и старшеклассников. Они могли в мельчайших подробностях рассказать нам, как организовать школьный митинг, как напечатать агитационные листовки или на что нужно обращать внимание, когда произносишь речь с трибуны. Парни из различных фракций левого движения зазывали нас на свои собрания, и иногда мы в самом деле на них ходили, а порой даже показывались на заседаниях разных кружков.

Мы много болтали и много спорили. Так много, что иногда даже забывали о времени.

Сейчас мне уже и не вспомнить, о чем же я так увлеченно с ними болтала. И правда, о чем? Что я хотела сказать? К чему взывала?

Война во Вьетнаме, договор безопасности… Проблема Окинавы… Время от времени в Сэндай наведывались разные деятели из Токио и вели среди нас организационную работу. Проводились песенные фестивали, митинги, уличные демонстрации… По собственной воле окунувшись в закрученный этими людьми водоворот событий, я начала говорить, как они, совершать похожие действия и писать похожие фразы. Все, что я делала — это подражала им, подобно маленькой обезьянке.

На самом деле мне были глубоко безразличны и Вьетнам, и договор безопасности, и Окинава. Так же безразличны, как Маркс, Сталин и революция. Я не собиралась посвящать себя ни политике, ни революционному движению. Я ненавидела эти кичащиеся собственной эрудицией компании, в которых велись одни и те же бессодержательные дискуссии. Ненавидела девушек, которые влюблялись в студенческих активистов, а потом, приняв свою влюбленность за идейную общность, носили запертым на баррикадах возлюбленным приготовленную собственными руками еду, нарочно надевая для этого одежду погрязнее.

Но в то же самое время я обожала часы, проведенные в компании людей, ведущих одни и те же бессодержательные дискуссии. А девушки, которые занимались сексом со своими активистами прямо на баррикадах или прятали раненых во время демонстраций возлюбленных и обрабатывали их ссадины, вызывали у меня безусловное сочувствие.

Ввергая себя в эту пучину, я ощущала наслаждение. Спокойствие было не по мне. Ну не могла я просто слушать музыку, читать книги и готовиться к экзаменам, надеясь поступить в какой-нибудь токийский университет. Мне казалось, что от такой жизни я бы точно сошла с ума.

Я пыталась убежать от себя, но не знала куда. Возможно, только ради этой единственной цели я сбегала из школы, участвовала в демонстрациях, смысла которых совсем не понимала, и продолжала сыпать цитатами, понахватанными из разных источников.

Просто маленькая обезьянка! Вот кем я была в то время. Сколько раз мне было стыдно за мое слепое подражательство. Даже сейчас мое лицо заливает краска стыда. Однако я никому не собиралась поверять свои чувства. Возможно, что и многие мои приятели думали так же, как и я, страдая от ненависти к самим себе. И Джули, и Рэйко, и множество других дорогих друзей. Все.