Без права на ошибку - страница 17

Итак, третья неделя после объявления результатов голосования прошла следующим образом. Вторник, среду и четверг Армстронг провел, не выезжая за пределы Белтвея[6], – здесь он работал с командой переходного периода. Его жена устроила себе после выборов заслуженный отдых дома, в Северной Дакоте, так что он временно жил в Джорджтауне один. Охранную группу Армстронга Фролих укомплектовала лучшими кадрами и держала подчиненных в режиме повышенной готовности.

Четверо агентов размещались в доме вице-президента, а четверо полицейских – в машинах снаружи: двое перед зданием и двое в переулке позади него. Каждое утро за Армстронгом заезжал лимузин Секретной службы и отвозил его в сенат, а за лимузином следовала еще одна машина. Ее называли «орудийная платформа». Сопровождение по тротуару от автомобиля до двери тоже проходило по отработанной схеме. Затем трое агентов оставались с Армстронгом на весь день. Это была его личная охрана: все высокого роста, в темных костюмах, белых рубашках, галстуках нейтрального цвета и непременно в солнцезащитных очках, даже в ноябре. Вице-президент постоянно находился в центре плотного треугольника ненавязчивой защиты; агенты никогда не улыбались, неизменно обшаривали глазами пространство, и физическое расположение их непрерывно, но неуловимо менялось. Иногда ему были слышны негромкие звуки из их радионаушников. Микрофоны у агентов крепились на запястьях, а под пиджаками скрывалось автоматическое оружие. Все это выглядело весьма внушительно, даже устрашающе, зато Армстронг знал, что внутри офисного здания ему ничто не угрожает. Снаружи – вашингтонские полицейские, внутри – собственная охрана Капитолия, на всех наружных дверях – постоянно работающие металлодетекторы, а люди, с которыми приходится сталкиваться – либо избранные члены правительства, либо их помощники, прошедшие многократные проверки.

Но Фролих оптимизма Армстронга не разделяла. Она искала Ричера и в Джорджтауне, и на Капитолийском холме, но он словно испарился. Его не было видно нигде. Как и вообще кого бы то ни было, о ком стоило бы беспокоиться. Казалось бы, можно расслабиться – но нет.

Первый запланированный прием для жертвователей среднего уровня состоялся в четверг вечером, в бальном зале крупного сетевого отеля. Днем все здание прочесали с собаками, а на ключевых позициях внутри расположились полицейские, которые оставались на месте до тех пор, пока Армстронг спустя много часов наконец не уехал. Двух агентов Секретной службы Фролих приставила к двери, шестерых расположила в вестибюле и восьмерых – в самом бальном зале. Еще четверо охраняли площадку, через которую в здание должен был заехать Армстронг. Скрытые камеры установили по всему вестибюлю и бальному залу и к каждой камере подсоединили собственное записывающее устройство. Эти устройства синхронизировал генератор тайм-кода, так что запись в режиме реального времени охватывала событие целиком.

Список гостей насчитывал тысячу человек. Ноябрьская погода не позволяла стоять в очереди на тротуаре, а характер мероприятия подразумевал, что досмотр должен быть ненавязчиво-вежливым, поэтому действовал стандартный зимний протокол. Гости с улицы сразу попадали в вестибюль через временный металлодетектор в раме двери. Потом, потоптавшись в фойе, они в конце концов добирались до входа в бальный зал. Там у них проверяли приглашения и просили предъявить удостоверение личности с фотографией. Приглашения на мгновение клали на стеклянную пластину лицевой стороной вниз, а затем вручали владельцу в качестве сувенира. Под стеклянной пластиной находилась видеокамера, тайм-код которой был синхронизирован с остальными, так что запись прочно связывала имена и лица. Затем гости проходили через второй металлодетектор и наконец попадали в бальный зал. Члены команды Фролих были серьезны, но вели себя доброжелательно, и создавалось впечатление, что не Армстронга защищают от гостей, а их самих берегут от неизвестной, но страшной опасности.

Фролих наблюдала за происходящим через экраны видеомониторов, выискивая подозрительные лица. Таковых не находилось, но ее все равно не покидало чувство тревоги. Ричера нигде не было видно. Она сама не понимала, как к этому следует относиться – с облегчением или досадой. Выполнил он ее просьбу или все-таки нет? Может, пойти на хитрость и дать всем своим людям его словесный портрет? Она отказалась от этой идеи. «Пан или пропал, – подумала она, – но я должна знать правду».