Без Путина. Политические диалоги с Евгением Киселевым - страница 50

Когда этот проект только начинался (на дворе был конец января 2002 года), Михаил Ходорковский сразу же предсказал, чем он закончится. Его прогноз был прост: деловые люди никогда не станут вкладывать большие деньги в компанию, которая им не принадлежит.

У нас тогда состоялся памятный разговор. Я спросил у Михаила Борисовича, почему же он сам не хочет стать полновластным хозяином телекомпании, и он ответил мне примерно следующее:

«Я трачу огромные деньги на то, чтобы сделать ЮКОС абсолютно прозрачной компанией, управляемой по самым строгим международным стандартам. Я предпринимаю массу усилий для того, чтобы меня знали во всем мире как цивилизованного, социально ответственного бизнесмена, который в том числе трепетно относится к свободам и либеральным ценностям.

Но мой основной бизнес — нефть, а это очень уязвимый бизнес. Какая-нибудь правительственная контрольная инстанция или инспекция может хоть завтра отключить меня от трубы — например, обнаружив, что в нашей нефти содержание серы выше нормы или еще что-нибудь подобное. Пока будем устранять эти — истинные или мнимые — недостатки, мы начнем разоряться: остановка транспортировки нефти на неделю или две может просто привести к „эффекту домино“ и в конце концов разрушить компанию.

И я отлично знаю, что если меня вызовут в Кремль и скажут: „Слушай, в твоей телекомпании работает такой Киселев, ты уйми его, а то он слишком много языком болтает“, то я не смогу отказать. Если откажу, у меня тут же найдут какое-то нарушение, отключат от трубы и разорят. Поэтому, вернувшись из Кремля, я вызову вас и потребую, чтобы вы сбавили тон, отказались от острых тем, а лучше ушли бы в отпуск — с глаз долой. А я категорически не хочу ничего этого делать — выступать в роли душителя журналистской свободы. Поэтому я не буду создавать конфликт интересов и становиться собственником средств массовой информации».

Он высказал все это прямо и откровенно, и это вызывало уважение.

Но прошло менее двух лет, и тот же самый человек предложил мне занять пост главного редактора прославленного еще в годы перестройки еженедельника «Московские новости», который акционеры ЮКОСа только что приобрели у прежних владельцев. «Видимо, что-то здорово переменилось в стране, — подумал я, — если Михаил Борисович решил все-таки стать собственником СМИ. Правда, не телеканала с многомиллионной общенациональной аудиторией, а газеты с тиражом всего-то несколько десятков тысяч экземпляров»

Но было, пожалуй, уже поздно — через полтора месяца после моего прихода в газету Ходорковского арестовали. Один мой недоброжелатель, человек информированный, сказал мне тогда с откровенным злорадством: «В Кремле хотели, чтобы после ТВС тебя больше никогда на „площадке“ не было. Всем телеканалам дали указание: Киселева на работу не брать. И вот Ходор позвал тебя руководить газетой — это они ему тоже припомнили»

Не думаю, однако, что это решение серьезно повлияло на судьбу Ходорковского. Но все-таки стоит разобраться, из-за чего находится в заключении некогда самый состоятельный человек страны, бизнесмен, создавший самую эффективную и прозрачную нефтяную компанию России? К ЮКОСу и судьбе Ходорковского мы то и дело возвращались в наших диалогах с Касьяновым — последний год Михаила Михайловича на посту премьера прошел во многом под знаком ЮКОСа.

По общему мнению, «дело ЮКОСа» началось со злополучной сцены в Кремле, когда Путин вдруг «наехал» на МБХ. Мало кто помнит, что тогда разворачивалась грандиозная борьба вокруг принятия нового закона, регулирующего налогообложение нефтяных компаний, в том числе ЮКОСа. Если быть точнее — вокруг принятия нового закона, который регулировал взимание налога на добычу полезных ископаемых (сокращенно — НДПИ), прежде всего в отношении нефти, а также экспортных пошлин на нефть.

Насколько я понимаю, именно благодаря этим налогам и экспортным пошлинам удалось сформировать многомиллиардный Стабилизационный фонд, который так помог стране в период нынешнего кризиса?

Точно. Причем принятый тогда закон работает по сей день, и именно благодаря этому закону продолжают пополняться правительственные резервы, изрядно похудевшие за месяцы кризиса. Это действительно было одним из самых главных дел нашего правительства: как поставить сверхдоходы от экспорта нефти и газа под контроль государства.