Без родины - страница 11
- А девушки знают о твоих намерениях?- недовольно спрашиваю я.
- Нет еще. А чего им? Хочешь, сейчас скажу! - с пьяной уверенностью говорит Коля.
- А я, тебе зачем? Неужели один не справишься? - ерничаю я.
Коля тушуется и говорит смущенно, слегка заикаясь:
- Ну, село у нас маленькое. Мы местные. Они меня, как облупленного знают. И жену мою. Я, как мужик, им неинтересен.
- А я здесь причем?- спрашиваю я, широко зевая.
Коля начинает с жаром втолковывать мне:
- Гришка, я уверен, они согласятся, если ты пойдешь! Приезжий, холостой, при деньгах. Бабы таких, обожают!
Как же, при деньгах! Знал бы он! У меня возникает желание подковырнуть Колю:
- А ежели им нужен я, тогда почему ты решаешь, кто из девушек достанется мне? Я, может быть, сразу с обеими желаю завести отношения!
Коля порядком оскорбляется. Он выпрямляется на кровати и возмущенно произносит едва ли не в полный голос:
- Это ты зря! Очень даже напрасно!
Как же, как же! Ведь он местный, ему и решать. Какое я имею право ставить условия?
Мой город, этот деревенский парень затронул, сам того не зная, мою боль! Впрочем, оно того не стоит! Вздохнув, я говорю Коле примирительно:
- Ладно, успокойся, я пошутил. Здоровье мое, на данный момент, заниматься флиртом не позволяет. Живу мечтою не о женщинах, а о свежем воздухе. Ты уж, Коля, сам как-нибудь справляйся. Я, извини, спать хочу!
Не слушая Колю, который разворачивает пылкую агитацию и при помощи народных выражений рисует одну картину соблазнительнее другой, я закрываю глаза и мгновенно засыпаю..
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
Наша инженерная бригада занималась тогда монтажом оборудования в большом здании, недалеко от городского 'Белого дома'. Я отправился в старый аппаратный зал за схемой. Как вошел, сразу увидел, что среди женщин, коих тут порядочно, находится незнакомая девушка. Разговаривает с начальницей этого коллектива. Бывает же такое: среди множества ты, испытывая сильное волнение, замечаешь только одну, сам того не сознавая, отчего это так.
Порывшись в пыльном шкафу с документаций, я уходить не спешу. А чтобы причину моей задержки любительницы острых словечек не определили, спрашиваю, конкретно ни к кому не обращаясь - нет ли у кого сигарет? Услышав, девушка бросила на меня этакий оценивающий взгляд, а затем подошла к подоконнику, где лежала ее сумочка. Там, у окна, я разглядел незнакомку лучше.
Полукровка. Возраст - лет двадцать, не больше. Худющая, высокая, ноги длинные, тонкие, грудь плоская. Волосы черные, стрижка под 'мальчика'. Лицо очень живое, подвижное, глаза взрывоопасные, губы мечтательные. Однако одета дорого и безвкусно. Если кто спросил, какой у нее стиль в одежде - я сказал бы, 'денежный'. Мне такие, никогда не нравились. Она не из тех, кому я обычно назначаю свидание.
Девушка заметила мои взгляды, улыбнулась, достала из сумочки пачку сигарет 'Мальборо' (по тем временам в городе роскошь неслыханная!), провела взглядом по моим старым, залатанным джинсам, и бросила сигареты на стол прямо передо мной.
- Возьми, страдалец! Можешь оставить, на память о нашей встрече! - сказала она и совершила такой пренебрежительно - кокетливый жест рукой, что весь женский коллектив заржал, как добрый табун лошадей.
Стушевавшись, я машинально взял сигареты. Держа их в вытянутой руке, как ядовитую змею, отправился обратно, в бригаду. Дымящие 'Примой' за четырнадцать копеек, мужики от 'Мальборо' оживились:
- Народ, греби сюда, Гриша 'Чужборой' угощает! Не иначе, крупное наследство получил!
Я раздаю сигареты, выбрасываю так быстро опустевшую пачку в мусорную корзину, и спрашиваю у мужиков:
- Ребята, ну - ка, втолкуйте мне, кто это такая, шикарно одетая мадам, в старой аппаратной сейчас лясы точит?
Мужики, занятые своими делами, отвечают мне лишь неопределенными возгласами. Но я до крайности заинтригован и считаю, что столь важный вопрос оставить без ответа нельзя. Я подхожу к Мусе, нашему бригадиру, который уже успел разложить на столе принесенную мною схему. Муса, лицом от рождения черный, как негр, рассеяно отвечает мне: