Без всяких полномочий - страница 10

— Немного отвлеклись, и хватит. Давайте работать. Ну, что вы сидите с отсутствующим взглядом? Мы и так потеряли полчаса. Давайте, давайте работать, молодой человек.

Манана ворвалась в фойе. Белый плащ развевался. В руке, естественно, тяжелая сумка.

Мы вошли в прокуренный кабинет. Манана бросила сумку в угол дивана и распахнула окно. Потом сама бросилась на диван и облегченно вздохнула.

— Фу! Сигареты есть? Опять не успела купить. — Она взяла из пачки сигарету. — Я ваша должница. Граблю вас все время.

— Бросьте, Манана. Это я ваш должник. Из-за меня приходите в театр даже в свой выходной.

— У меня не бывает выходных, когда я работаю с автором. Слушайте, я давно хотела вас спросить, да все никак не решалась. На что вы живете? Мы достаточно подружились за эти месяцы, и я, надеюсь, имею право на подобный вопрос.

— Конечно, Манана. У меня были кое-какие сбережения, а сейчас внештатно работаю в газете.

— Черт знает что! Так можно и с голоду помереть! Вам надо устроиться в штат.

— Нет, это будет мешать мне.

— Ну-ну! Давайте работать.

— Как работать? Я все сделал. Пьеса готова.

— У меня возникла отличная идея. — И Манана предложила переделать начало пьесы. Мы долго спорили, и она сказала: — Вы становитесь истинным драматургом. Все написанное вами уже считаете неоспоримым и гениальным. Попробуйте сделать то, что я предлагаю. Это отнимет у вас не так уж много времени. Уверяю, драматургический ряд в пьесе выстроится лучше.

— Ладно, — сказал я, проклиная тот день и час, когда сел писать пьесу. В июле театр уезжал на гастроли, а над пьесой еще надо было работать. Работа меня не пугала. Я мог работать, оставляя на сон не более пяти часов в сутки. В двадцать семь лет, если у человека есть цель и он хочет завоевать мир, сон становится помехой.

— Но до гастролей Тариэл прочтет пьесу? Или опять неопределенность на неопределенное время?

— Перестаньте ныть! Я заставлю Тариэла прочитать пьесу. Ваш вопрос будет решен до гастролей, — сказала Манана.

Выйдя из театра, я позвонил Гураму. Дежурная сестра сказала:

— Доктор занят, товарищ.

Это означало, что Гурам на операции.

Гурам Антадзе считал, что в левой и правой половине коры головного мозга живут два совершенно разных «человека». В левом полушарии — главный из них, склонный к анализу и умеющий говорить, в правом — артистичный, мыслящий символами, образами, но безмолвный. Как утверждал Гурам, это не означает, что наше ощущение единства личности иллюзорно. Два полушария мозга сливаются в единую психическую структуру нашего «я». Когда Эйнштейна спросили, каков путь его открытий, он ответил: «Вначале приходит мысль, позднее я выражаю ее в словах».

У человека левое полушарие доминирует над правым, объяснял Гурам. Его доминирующая роль определяется регуляцией речи. У большинства людей речевые центры находятся в левом полушарии. Оно проявляет свое превосходство и в том, подчеркивал Гурам, что руководит всеми психическими действиями человека, управляет правой рукой, которая способна выполнять самую искусную и тонкую работу.

Разумеется, я с трудом разбирался в этих проблемах. Я не мог понять, например, зачем человеку нужно правое полушарие, если левое справляется со всеми важными задачами. Объяснения Гурама мне были недоступны, и однажды он повез меня к композитору, перенесшему инсульт.

В просторной комнате в кресле сидел небритый мужчина и барабанил пальцами левой руки по подлокотнику. На рояле стояли магнитофон и проигрыватель.

Мы поздоровались, и мужчина издал звуки, означавшие приветствие.

— Не надо напрягаться, Николай Давидович, — сказал Гурам и представил меня: — Наш студент. Надеюсь, он не будет вас смущать.

Николай Давидович отрицательно покачал головой.

Потом Гурам бегло осмотрел больного и сказал:

— Сегодня мы лучше чувствуем себя?

Николай Давидович кивнул.

— Тогда приступим. Студент Бакурадзе, вы слышали песню «Кавказские хребты»?

— Конечно, — ответил я, хотя никогда не слышал этой песни.

— «Кавказские хребты» написаны Николаем Давидовичем до болезни. Надеюсь, у вас хватило знаний, чтобы поставить диагноз?

— Инсульт, — сказал я.