Бездна обещаний - страница 34

Волнение с новой силой охватило Клодию; она отдернула руку от картины и схватилась за горло. Когда же Кирстен удалось-таки заглянуть ей в лицо, чистота ее спокойных голубых глаз была замутнена тайным страданием.

— Через пять месяцев после свадьбы жена Найджела Констанс родила девочку весом три с половиной килограмма, полное имя которой стало Роксана Мария Виктория Елена Бишем. Поскольку мой отец никогда не упускал возможности указать на действительную причину поспешной женитьбы Найджела, я терпеливо ждала, когда же дядя выкинет эту распутницу-интриганку вон и вырвется из ее хищных лап. — Клодия засмеялась пронзительным, лающим смехом, от которого у Кирстен мороз прошел по коже.

— Разумеется, этого не случилось, — продолжала Клодия. — Но я была совсем глупой и по-прежнему ходила в этот дом подобно трогательной нищенке, в отчаянии довольствующейся крохами любви, которыми Найджел мог скупо со мной делиться. Я знала, что Роксана и Констанс на дух меня не переносили, но не обращала на них внимания. Я твердо верила, что никто и ничто не может встать преградой между мной и Найджелом. — Тонкие руки Клодии легли на талию, словно эта поза помогала ей устоять на месте. — К сожалению, я недооценила малышку Роксану. Всякий раз при виде меня она закатывала отвратительные истерики. Тактика срабатывала. Констанс сразу же сообщила мне, в самых приличных тонах, какие только можно представить, что мне лучше больше не приходить в ее дом. Ее дом, — с горечью повторила Клодия. — Дом, который должен был стать моим. А Найджел, — при упоминании этого имени Клодия еще крепче обняла себя, — мой прекрасный, бесценный Найджел остался с ней. После всего, что обещал мне, после всего, что мы… — Голос Клодии резко оборвался, она глубоко вздохнула и закончила совершенно другим тоном: — Что ж, Найджел и в самом деле имел безрассудство остаться с ней.

В комнате на какое-то время воцарилось молчание.

— Я чувствовала себя опустошенной, — едва слышно заговорила Клодия. — Врата рая захлопнулись прямо перед носом истинного верующего, и я поняла, что для меня кончилось время верить. Тогда мне уже исполнилось семнадцать, до меня наконец дошло, сколько времени я потеряла на абсолютное безумие, и дала себе обет больше его не тратить. Я ушла.

Клодия вновь замолчала. Было ясно, что она высказала все, что могла, но Кирстен не смогла удержаться от вопроса:

— И вы больше никогда не возвращались в Уинфорд?

В ответ прозвучало краткое «нет».

— Даже в гости?

— Даже в гости.

— Но вы ведь поддерживаете связь со своей семьей?

Клодия выглядела удивленной, словно мысль эта никогда не приходила ей в голову.

— А зачем?

Теперь настала очередь удивиться Кирстен. Она не представляла себе жизнь вне семьи.

— И что сейчас ваш дядя?

Клодия поморщилась:

— Что дядя? Негодяю уже шестьдесят пять. В нем и капли не осталось от былой живости, благородства и прочего. Знаешь: огромный живот, лысина, морщины…

— А Роксана?

— Мы прилагаем все усилия, чтобы не вращаться в одних кругах. У нее своя сфера влияния, у меня — своя.

Несмотря на резкий и даже бесцеремонный тон Клодии, было видно, как она страдает; боль пронизывала все ее существо, жгло изнутри, мучила бессмысленными приступами отчаяния.

— Так что, как видишь, дорогая, — пытаясь прекратить эту муку, подытожила Клодия, — я ничего не имею против Майкла Истбоурна, за исключением компании, которую он себе выбрал.

С этими словами Клодия вышла из столовой.

Рассказ жены поразил Эрика, и куда больше, чем Кирстен. Прожить с человеком почти полжизни и не узнать о нем самого главного. Невероятно!

Он был просто ошеломлен. Получается, что у Клодии все-таки была личная тайна — детское разочарование в обожаемом дяде. Фурия в аду ничто (теперь Эрик был с этим согласен) в сравнении с брошенной женщиной. И не важно, девочка это или зрелая леди. Без сомнения, откровения Клодии во многом объясняли ее одержимость Уинфордом — во многом, но далеко не во всем.

Откинувшись на стуле, Эрик потер указательным пальцем подбородок: явный признак того, что в его изобретательной голове зародилась какая-то идея.