Беженцы и победители - страница 30

Ирка Франк и Владя Эмлер от имени двадцати политэмигрантов отправляются на переговоры с командиром группы военных, в которой также насчитывается двадцать человек. Вполне вероятно, что военный комендант Здолбунова специально послал обе эти группы в одну деревню. «Большая деревня, почти городок, — сказал тогда он на прощание, — и довольно богатая. Сорок человек там легко заработают и на жилье, и на пропитание. Сейчас идет уборка сахарной свеклы, рабочих рук требуется много. Да и молотить пора. На стройках тоже дел хватит. Зима в этом году будет ранняя…»

Политэмигранты быстро подружились с военными. Иначе, наверное, и быть не могло между соотечественниками, оторванными от родины. И все шло хорошо, пока говорили о свекле, о девушках или о войне. Но как только политэмигранты касались самого животрепещущего вопроса: «Что же дальше?» — легионеры мгновенно замолкали. «Бросьте вы это, парни, — оказал им во время последней встречи четарж-сверхсрочник Стеглик. — Мы хоть и в гражданском, но по-прежнему являемся солдатами и подчиняемся дисциплине. Будет приказ остаться в Союзе — останемся, а прикажут ехать в Трамтарию — поедем в Трамтарию. — Его голос неожиданно обрел резкость. — А командование прикажет то, чего потребует правительство. Оно — единственное для всех чехословацких граждан и хочет, чтобы нас отправили во Францию, потому что там наша армия. Если вас тянет поговорить о политике, извольте обратиться к офицеру, а нас оставьте в покое. Нам комиссары не нужны». И ушел. За ним нехотя, не торопясь, виновато улыбаясь, ушли остальные.

Политэмигрантам не остается ничего иного, как пойти к офицеру. В конце концов, почему бы и нет? Если нельзя побеседовать по-дружески, придется говорить по служебной линии.

— Пан поручик у себя, — еле слышно шепчет блондинка, которая как раз выходит из его комнаты. На двух гостей она смотрит достаточно выразительно, чтобы они поняли неуместность столь раннего визита.

Это Жофинка Ставиногова. Она совсем не похожа на своего отца, толстого и краснолицего, овдовевшего несколько лет назад. Его покойница-жена всегда казалась какой-то печальной, запуганной. Девушка, поговаривали, вся в нее.

— Мы можем пройти? — уточняет Ирка очень спокойным голосом.

Жофинка улыбается и даже слегка розовеет. Это ей очень идет. Сколько ей может быть лет? Семнадцать? Восемнадцать? Во всяком случае, не больше, а то и меньше. Тонкими ручками она стягивает воротник блузки и семенит к выходу.

Поручик Пешек наверняка все слышит, но не выходит им навстречу. Он ждет, пока они постучат. Совсем не потому, что важничает. Просто таков, с его точки зрения, порядок. Он, видимо, чувствует себя так же неуверенно, как и Жофинка. Им приходится немного потоптаться, пока он не зовет их громким голосом: — Пожалуйста, входите!

Пешек считался способным офицером, одним из лучших выпускников академии в Границе, которую он окончил по сокращенной программе как раз перед войной. Про него говорили, что он усердный служака. Его отец, учитель школы для национальных меньшинств и активист общества «Сокол» в Южной Чехии, воспитал сына пламенным патриотом. А вообще-то Пешек-старший придерживался весьма своеобразного политического принципа, сочетая принадлежность к национально-демократической партии с симпатиями к Масарику.

Здесь, на Волыни, Пешек-младший столкнулся с людьми, которые хотели убедить его в том, во что твердо верили сами. Но он так же, как они, знал, что от того, какие аргументы они выскажут друг другу, ничего не изменится, что независимо от них противоборствующие стороны останутся на прежних позициях. Отчасти это объяснялось тем, что встреча проходила в то время, когда для большинства чехов, оставшихся на родине и оказавшихся за ее пределами, послевоенная работа по воссозданию государства являлась делом отдаленного будущего. Решающее значение имели факты сегодняшнего дня: на востоке — гарантированное договором спокойствие на демаркационной линии, на западе — отмобилизация армий и ведение войны, которая заслуженно получила название «странной». Лишь много позже, когда в победе антигитлеровской коалиции уже никто не сомневался, восстановление суверенитета Чехословакии и ее политическое устройство стали предметом внимания многих.