Безмолвный фронт - страница 15

При втором серьезном столкновении с тем же насекомым люди уже обладали подходящими ядами. Они были во всеоружии современной химии и техники. Они пустили в ход и то и другое. И что же? Они не только не истребили долгоносика, но еще нанесли глубокие раны живой природе, потравили множество рыб, которые давали им пищу, а также радость охоты. Они не нашли ни разумного, ни даже просто преемлемого выхода.

Они выиграли сражение, будучи слабыми, и проиграли, вооруженные до зубов.

…Вот еще одна кампания, лежащая на совести любителей легких побед.

События развернулись на Чистом озере, расположенном севернее Сан — Франциско.

Место это привлекало многих туристов, рыболовов, курортников своей красотой, обильной дичью и рыбой и могло бы считаться райским, если б не комары. Правда, хоть они и были родственниками москитов, но не кусались, а просто надоедали своим чрезмерным количеством. Вывести их не удавалось до тех пор, пока в конце сороковых годов не прибегли к новым инсектицидам. Тучи комаров поредели. Тогда владельцы отелей решили добить врага и предприняли одну за другой несколько химических атак. Комары исчезли совсем.

Но что стало с Чистым озером? Плавучие птичьи гнезда — главная его краса — опустели. От тысячи супружеских пар роскошных птиц, которые в сопровождении выводков пушистых птенцов прогуливались по водной глади, к 1960 году не осталось и трех десятков. Птенцов уже не видел никто. Тишина объяла некогда полный жизни уголок природы. Тишина, вряд ли предусмотренная сэрвисом.

Вера в безопасность разрекламированных препаратов была столь крепка, что вначале причину несчастья стали искать в заразной болезни. Но болезни никакой не нашли. Тогда провели тщательный анализ мертвой птицы. В ее жировых отложениях нашли неожиданно большую концентрацию яда — 1600 частиц на миллион, в то время как сама вода содержала всего '/so часть на миллион. Иначе говоря, раствор яда в рыбе был в 80 тысяч раз крепче, чем в среде, откуда она его почерпнула. Фокус этот не мог оставить равнодушными ученых. Они учинили расследование, и тогда постепенно начала распутываться цепь зловещих событий.

Первым испил яду планктон. Он накопил в себе пять частиц ДДТ на миллион. Планктон пошел в пищу мельчайшим организмам, которые, в свою очередь, более крупным и так далее. Наконец очередь дошла до рыбы. Ее живой корм сконцентрировал в себе до 300 частиц препарата на миллион. Рыбой, уже очень сильно приправленной ядом, питалась птица…

Еще более поразительное открытие было сделано позднее, рассказывает Рейчел Карсон. Вскоре после завершающего химического удара вдруг следы препарата в воде исчезли. Но в действительности яд не покинул озера. Он лишь полностью перекочевал в тела живых существ. И даже через двадцать три месяца после случившегося планктон все еще оставался ядовитым, хотя вода была совершенно чиста. Каким — то образом яд передавался из поколения в поколение и продолжал отравлять всю живность в озере.

Итак, цепь началась в зелени планктона. А где кончилась? Не подцепил ли ее конец крючок рыболова, который развел костер на берегу, чтоб поджарить свежую рыбку?

Выявлена опасность и другого рода. Дело в том, что громоздкие молекулы синтезированных ядов под действием воды, воздуха, солнечного света могут изменяться. То есть помимо нашей воли, без нашего участия и контроля могут совершаться самопроизвольно химические превращения, в результате которых образуются непредвиденные соединения, сравнительно невинные препараты могут таким путем обращаться в сильные яды.

Конечно, много есть такого, ради чего люди согласны пожертвовать рыбой: собственное здоровье, экономическая выгода, удобства. Но надежен ли обмен? Каким будет продолжение этой партии? Не обернется ли жертва против нас в эндшпиле?

С морями реки делятся всем, что у них есть. Пресноводными поставками живет обширная прибрежная фауна и флора морей. Влияние великих рек ощущается за много километров от земли. Теперь на эти пастбища поступает с каждым годом все больше ядовитых веществ. Проникнув в тела больших и малых рыб, яды начинают свое путешествие в мировом океане. Доходят до затерянных островов и до ледяной Антарктиды. И хотя в океанских водах химические препараты разбавлены до полной, казалось бы, безвредности, тамошняя живность может накопить в себе этих веществ порядочно.