Безрассудное счастье - страница 26

— Я почти все отправил родителям. Но у меня есть альбом здесь, в моей… э-э… комнате. Хотите взглянуть?

Саймон решительно вмешался. Мысль о подвыпившей Алекс наедине с Ником в спальне привела его в ужас.

— Принеси его сюда, Ник. Я бы тоже посмотрел еще раз.

— Давай, Ник, неси, — заторопила его Алекс. — Мне в самом деле интересно увидеть твои работы.

Ник взглянул в ее широко открытые горящие глаза и улыбнулся. От вина она раскраснелась и была особенно хороша.

Однако ее румянец стал еще ярче, когда она начала листать альбом. Алекс смотрела на фотографии с явным одобрением.

— Ник, но это замечательно! Вот эта просто прелесть! Какое славное личико!

Тронутый ее интересом, он кивнул:

— Хорошенькая, правда? Ее родители живут в глухой деревушке на севере. Пришлось потрудиться, прежде чем мне разрешили ее снимать. Некоторые люди до сих пор верят, что фотограф крадет у них душу.

Алекс в удивлении подняла глаза. Она впервые слышала о таком необычном поверье.

— Как интересно! Хотя, если подумать, действительно — тебя как будто замораживают в одном мгновении.

От алкоголя она всегда становилась красноречивой. Правда, увеличение ее лексикона оказывалось прямо пропорциональным количеству звуков, которые она проглатывала. Ник вежливо не замечал ее странной манеры опускать согласные.

— Вот-вот, что-то в этом духе они и говорят. Будто ты крадешь из их жизни этот момент.

На вкус Саймона, это звучало несколько сентиментально. Он перелистнул еще несколько страниц, пока они любовались вполне невинными (и тем не менее пленительными) видами рисовых полей и горных вершин с отблесками закатного солнца. Минуту спустя нетерпеливый взгляд Саймона замер над изображением белой женщины. Ее своенравная красота резко контрастировала с мягким очарованием аборигенок, которые мелькали на предыдущих страницах.

— Кто это?

Алекс тоже уставилась на фотографию. Любопытство вспыхнуло в ее глазах. Интересно, что эта дама делает среди местных красоток?

— А, это одна моя знакомая. Мы работали вместе.

Несмотря на небрежный тон Ника, она уловила болезненное выражение, промелькнувшее по его лицу. Но тут зазвонил телефон, и шанс дожать его был потерян.

Саймон поднял трубку:

— Это тебя. Ричард.

У Алекс упало сердце. Теперь у нее не было никакой возможности избежать разговора с ним. Дура, зачем она дала ему телефон Саймона! Уже в сотый раз она жалела об этом. Но что сделано, то сделано. Оставалось только по возможности притвориться беззаботной и говорить как ни в чем не бывало. Задача усложнялась бесчисленными порциями поглощенного вина и еще тем, что она целый вечер придумывала разнообразные эпитеты, которыми наградит его при встрече.

— Привет.

Ледяного тона не получилось. Вместо этого в ее голосе прозвучал явный вызов. Саймон вздохнул, по опыту зная, что сейчас прольется кровь.

— Нет, черт побери, я не приду, чтобы приготовить тебе ужин. Ты мог бы заметить, что я его уже приготовила. Открой духовку, там стоит прекрасный остывший ужин.

Похоже, Ричард был не способен усвоить этот урок. Не то чтобы это была нарочитая невнимательность, просто горячие ухаживания, естественные для большинства мужчин, были за пределами его среднестатистического воображения. Алекс зловеще молчала, слушая его успокаивающий голос. Плечи ее словно окаменели. Саймон поймал взгляд Ника, и они обменялись сочувственными улыбками. Это не ускользнуло от внимания Алекс. Она бросила на них испепеляющий взгляд и прервала поток разумных и целесообразных доводов Ричарда, бросив трубку. Завершив таким образом разговор, она с победоносным видом плюхнулась обратно в кресло.

— Нет, вы бы только его слышали! Напыщенный кретин! Он мне стал рассказывать, что должен был подписывать договор и что вообще Валентинов день существует для производителей открыток и торговцев цветами. И разумеется, для удачных сделок.

Выплеснув в последней фразе все свое презрение, Алекс замолчала, донельзя довольная собой. Саймон усмехнулся. Несмотря на свою дурацкую манерность, Ричард был в чем-то прав. Впрочем, он почел за лучшее в данном случае не высказывать своего мнения. Вместо этого он снова напустил на себя привычную братскую заботливость.