Безумная кошатница - страница 8

Та зашипела в ответ. В этот момент на кота и крокодила упала тень словно выросшего в один миг у кровати дерева. Темперенс простерла ветви над головой старухи Донни и, казалось, откуда-то в комнате повеяло лесной прохладой, зашептались листья, запахло дождём, точнее — так, как обычно пахнет в лесу после того, как дождь уже прошёл.

Лика не сразу осознала, что слышит музыку, а, может — пение, доносившееся откуда-то из глубины кроны. Она не понимала языка, но ей казалось, что смысл был ясен без слов. Жизнь, пульсирующая, кипящая, переполняющая бытие, словно стекала с ветвей дерева и ручьями вливалась в распростертое на кровати тело.

Это длилось недолго, всего несколько секунд, но Лике они показались вечностью, и ей бы хотелось, чтобы эта музыка не кончалась никогда.

Темперенс погладила лоб женщины и отступила назад. Чао и окружившие его люди, напротив, придвинулись.

Донни Антания еще несколько секунд оставалась неподвижной, потом глубоко вздохнула, её взгляд сместился вниз и встретился с глазами Лики, ближе всех стоявшей к ней.

Несмотря на то, что лицо женщины потихоньку уже стало утрачивать бледность, взгляд её оставался пустым, ничего не выражающим. На какой-то миг Лике показалось, что в нём что-то промелькнуло. Глубокое отчаяние. Губы чуть искривились и снова шевельнулись. Лика наклонилась ближе.

— За… чем? — еле слышно донеслось до неё. — Не хочу больше…

— Донни! — Уильям Пест тоже наклонился над ней. — Что же ты натворила?! Разве так можно?

— Потрясающе! — вполголоса бормотала за спиной Лики Мишель. — В жизни не видела ничего подобного!

Чао хмурился. Он повернулся к брату Дугхану. — Вы узнали, что за бумага висела на дверях дома Донни?

— Да. Вот она, — и шериф протянул Чао намокший и порванный в нескольких местах лист пергамента.

«В соответствии с постановлением от…. Сего года… Данная недвижимость объявляется частной собственностью…. В соответствии с волеизволением хозяйки…»

Чао поднял глаза. — Что-то я не очень понимаю…

— Да что здесь понимать… — проворчал шериф. — Кто-то положил глаз на избушку Донни Антании — расположение у неё, учитывая близость к Буреграду и аббатству, очень выгодное — земля там на вес золота. Родственников у неё нет, детей — тоже. Видимо, кто-то решил этим воспользоваться.

— Ребята сказывают, — снова вмешался Уильям, — мелькал тут возле неё уже около недели один тип. Раньше его тут не видели, из городских, весь из себя, в костюмчике и с галстуком.

— Да, я его тоже видела! — спохватилась доселе не принимавшая участия в разговоре девушка с короткой стрижкой, которую звали Мелика. Она вспыхнула, заметив, что все смотрят на неё.

— Я помогаю отцу в таверне, — пояснила она. — В первый раз он у нас появился недели две назад, помнится, расспрашивал, кто где живет, да с кем, мне он еще тогда чудноватым каким-то показался. Потом еще пару раз приходил обедать. Усядется в углу и сидит, сосёт одну кружку пива целый час.

— Донни Антания! — обратился брат Дугхан к лежавшей на постели. — Вы меня слышите?

Та не произнесла не звука, но взгляд её задержался на лице шерифа и, спустя несколько секунд, она кивнула.

— Вы слышали, о чем сейчас говорили Уильям и Мелика? Вам знаком тот человек, о котором они рассказывали?

Молчание. Снова утвердительный кивок.

— Этот человек вам угрожал? Запугивал вас?

Пауза. Лике показалось что по лицу старухи промелькнула горькая усмешка. Отрицательное качание головой.

— Вы подписывали какие-нибудь бумаги? — внезапно перебил шерифа Чао, подняв морду от мокрого пергамента.

На этот раз старуха молчала гораздо дольше. Наконец, когда Чао открыл рот, чтобы повторить вопрос, она разжала губы и чуть слышно прошептала: «Да».

Чао и шериф переглянулись.

— Но зачем? — воскликнула Крокки, от волнения привставшая на задние лапы.

Донни Антания прикрыла глаза.

— Обещал приглядывать за моими кошечками… — еле слышно проговорила она. — Говорил, что если подпишу эти бумаги, в моем доме будет построен для них приют… Мне хотелось, чтобы за домом приглядывали хорошие люди… Чтобы сохранилась память о Джеке… Мы с ним… Недолго… Всего одну неделю провели в нём… Он сам строил… А пожить так и не успел…