Безумное расследование - страница 8

Богдан достал из конверта листок, покашлял и начал читать вслух:

— Гм, очень личный документ, — подытожил Богдан. — Но почему вы решили, что у брата неприятности? Откуда это следует?

Ирина нервно поерзала в кресле.

— Это письмо пришло на адрес маминой подруги, о которой я уже говорила вам. Сначала мы с мамой очень удивились и ничего не поняли. Потом я решила, что Михаил нарочно прислал письмо не нам с мамой. Ну, то есть, в письме есть что-то, что может взволновать маму. Я прочла его еще у тети Тони, так я зову мамину подругу. Но ничего волнующего в письме нет — общие слова и фразы. А Михаил, между прочим, всегда писал очень конкретно.

Ирина перевела дыхание и продолжала:

— Особенно меня поразили обращения ко мне, все эти «рад был бы расцеловать», «драгоценная моя» и прочее. Это настоящая чепуха! Михаилу уже сорок пять, он всегда больше общался с моей мамой, она ему ближе по возрасту. А я для него была маленькая девочка, которой он привозил конфеты. Даже из-за границы, четыре года назад, он привез мне куклу и шоколад, словно ребенку. А я-то надеялась на духи или модное платье, — Ирина грустно улыбнулась. — Не мог он написать такое письмо! Я так тете Тоне и сказала, когда пришла к ней посоветоваться. Мы думали о подделке, но это почерк Михаила, я уверена и мама тоже. Но раз он написал такую чепуху, то это что-то означает. По-моему, что-то нехорошее. Только ведь если я обращусь с таким письмом к кому-то официальному, меня примут за дурочку.

Игорь взял письмо и стал его перечитывать, а Богдан спросил Ирину:

— Не было ли у вас с Михаилом каких-нибудь условных слов или фраз?

— Что-что? — переспросила она.

— Ну, знаете, родственники или друзья в разговорах и письмах иногда используют какое-то слово или фразу не так, как другие люди. С другими они говорят, как обычно, но среди своих у них эти же словечки имеют совсем другое значение. Я, например, знаком с семьей, где все друг друга называют Вася. Не в насмешку или в шутку, просто такая привычка.

— Нет, ничего такого у нас не было. И я называла его не Миша, как он подписался, а Михаил. Поймите, он для меня был не братом, а дядей в возрасте, почти пожилым…

Она и Богдан вздрогнули и обернулись на бормотание Игоря, но он смущенно улыбнулся:

— Показалось, что между строк что-то написано.

Ирина махнула рукой:

— Мы и над лампой грели, и водой мочили. Много чего делали.

— А я уже хотел спросить, почему оно такое подмоченное, если с конвертом все в порядке, — сообразил Богдан.

«А я думал, что над ним плакали», — хотел сказать Игорь, но опять прикусил язык.

Между тем, Богдан продолжал рассуждать:

— Вы говорите, Ирина, что для Корина текст необычен. Тогда информацию нужно искать именно в тексте.

Тут уж Игорь не выдержал:

— Послушайте, Ирина, а вы с ним не играли в какие-нибудь шифрованные письма или коды?

— Нет, никогда. Даже в «слова» мы не играли, он не такой был человек. Но мы с тетей Тоней и этот вариант проверяли: читали и задом наперед, и через слово, и только первые слова предложений, и только последние. Чепуха получается.

— А это мысль, — вдруг сказал Богдан. — Но со словами — дело опасное. Если это действительно зашифрованное послание, то слова могли бы все выдать. Вот, например, в банке намекали, что Корин похищен, а ему пришлось бы слово «похищен» вставлять в текст письма. Но это сразу привлекло бы внимание… — Богдан помолчал, потом повторил: — Похищен. Похищен.

Он забрал у Игоря листок и стал вглядываться в строчки. Ирина и Игорь смотрели на него, почти затаив дыхание. Усмехаясь, Богдан поднял на них глаза: