Безумья темный страх - страница 10

Дальше Талинда не стала слушать. Она обернулась к генералу и госпоже Коменски.

— Эту сволочь — в тюрьму, этого гада — на расстрел! Публичный!

— Ваше Величество, — генерал постарался говорить как можно спокойнее, — этого нельзя делать.

— Это еще почему?! — взвыла королева. — Вы же сами мне все уши прожужжали про Лоуренса? Так почему я не могу уничтожить этих тварей?!

— Именно потому, что они открыто выступили, мы и не можем их тронуть. Этот эфир — их защита, — пояснила госпожа Коменски, женщина всю свою жизнь верой и правдой служившая королевской семье. — Если с ними что-то случится, это будет представлено как то, что они говорят правду, а Вы их караете за правду. Сейчас их нельзя трогать. Позже

— Ваше Величество, госпожа Коменски права, — подтвердил генерал.

— Но Лоуренс жив! — ударила кулаком по столу королева, пнула стул, от удара улетевший в стену. — Жив!!! А корону мне передал дедушка! Если бы она досталась Лоуренсу, за него правили бы регенты! Мне не нужна корона! Я никогда ее не хотела!

— Ваше Величество, мы это знаем, — генерал подошел к побелевшей девочке. Впервые в жизни, он ее обнял как ребенка. Та разревелась у него на груди. Как маленький ребенок, с несвязными причитаниями, всхлипываниями и вытьем в полный голос. На самой высокой ноте ее воя в столовую влетел Майкл Фокс, встревоженный грохотом стула, разлетевшегося о стену пару минут назад, а теперь услышавший дикий вой королевы.

Талинда выла минут пятнадцать на одной ноте, размазывала слезы и сопли по своему лицу и одежде генерала. Винсент гладил ее по голове, ничего не говоря. Госпожа Коменски гладила по плечу и приговаривала, что они все знают, просто так случилось. Майкл топтался около стола, чувствуя себя тут совершенно лишним (как и все присутствующие), но не находя сил уйти, потому что его подопечная страдала и ревела, а он ее обожал как дочку всем сердцем. Наконец девушка проплакалась, утерла глаза и нос рукавом, уселась на целый стул и тихо спросила:

— А что делать-то? Предъявить им Лоуренса?

— Этого тоже нельзя делать, — госпожа Коменски и мужчины расселись за столом. — Они тогда решат, что вправе диктовать Вам свои условия, окончательно уверятся в своей силе, решат, что Вы испугались. Если сделать одну уступку, вслед за ней придется сделать еще и еще. Именно принцем Лоуренсом они и будут Вас страшить.

— А что ответить? Нельзя же молчать на такое обвинение? Нельзя им это с рук спустить, — пробормотала королева, генерал кивнул.

— Нельзя, — согласилась пресс-секретарь. — Но в данном случае, Вам ничего делать нельзя, просто соблюдаем молчание. Оно будет красноречивее любого ответа. Лучше всего мы разберемся с родословной этого уважаемого жителя Ариэль, и ударим по нему, опровергнув родство с Вами. Если он солгал в этом, то от чего ему не солгать в остальном? Именно с таким подтекстом будет выступление.

— Хорошо, но раз они дошли до телевидения, то они набрали силы, — пробормотала девушка. — Надо внимательнее следить за ними. И этого учителя из Летного, его надо убрать, и выявить остальных. Мне кажется, тут все обстоит куда серьезнее, чем предположили полковник Увинсон и курсант.

— Да, Вы правы, все, кажется, обстоит еще хуже, — согласился генерал. — Я все сделаю и усилю наблюдение за этими озабоченными гражданами, военными, которых перечислит полковник. Я поеду к нему сегодня и пообщаюсь.

— Винсент, полковник может не назвать фамилий, — почему-то грустно улыбнулась королева.

— Почему Вы так думаете? — удивленно поднял брови Бодлер-Тюрри.

— Он не будет называть фамилии. Он, скорее всего, сам пойдет с ними разбираться, он из другого теста, — Талинда усмехнулась. — Он как господин Фокс, — она кивнула на своего начальника спецслужбы охраны. — Он никогда не предаст меня, но и никогда не донесет ни на кого. Предупредить — предупредит, как он это сделал, но фамилии не назовет. Даже не пытайтесь узнать.

— Но это для Вашей безопасности, — возразил генерал.

— Повторяю, он, скорее всего, сам с ними разберется. Вы от него ничего не узнаете. Поверьте, он слишком горд, а доносы противоречат его понятиям о чести.