Безвременье - страница 12

Вот почему он здесь, и мои брови поднялись, когда он повернулся ко мне, шепча:

— Это не я. Кто-то давал им фермент, который блокировал разрушающее действие генов Роузвуда, иначе они бы не прожили так долго. Теперь тот, кто это сделал, знает, что это работает, и он или она возвращается и крадет детей, которые прошли лечение.

Меня охватило тошнотворное чувство, пока я смотрела на гостиную с ее болью и виной.

— ЛПСО?

Он покачал головой.

— Феликс говорит, что нет.

Эта информация в лучшем случае была сомнительной, но я приму ее, пока не услышу что-то иное.

— А кто еще знает, что эти дети способны к пробуждению?

Трент грациозно повернулся посмотреть в коридор, как будто желая уйти. Он устал, но я могла сказать это только по тому, что он позволил себе расслабиться.

— Любой может сопоставить это — теперь, когда всем известно о том, кто ты такая. — Его глаза вернулись ко мне, в них было пустое сожаление. — Единственный, кто пережил синдром Роузвуда, оказался демоном? Возможно нам повезло, что это заняло так много времени. И тем не менее, что за фермент мог спасти им жизнь?

Его губы сжались.

— Немногие знают это, и большая их часть работает на меня.

Ничего не говоря, я с трудом распрямила руки по бокам, шелестя шелком моего платья.

— Это плохо, — сказал Трент так тихо, что я едва услышала.

— Думаешь?

Тишина усилилась — не дружеская, но и не неловкая. Новостные команды, казалось, начали собираться, и детективы ОВ зашумели, в последней попытке привлечь к себе камеры до того, как они уедут. Я посмотрела на качающуюся ногу Трента и подняла брови.

Скривившись, Трент перестал ерзать.

— Ты хорошо выглядишь сегодня вечером, — сказал он, удивляя меня. — Не могу решить, как мне нравится больше, когда они убраны вверх или нет.

Вспыхнув, я прикоснулась к свободной косе, в которую дети Дженкса заплели мои волосы, все еще влажной из-за тумана.

— Спасибо.

— Так у вас с Квеном был приятный ужин? — спросил он, еще сильнее выбивая меня из психического равновесия. — Кэрью Тауэр, да?

— На самом деле, это были напитки в баре, но да, это была Кэрью Тауэр. — Разволновавшись, я сильнее сжала свою сумочку-клатч. — Как ты догадался?

Он шаркнул ногами — небольшое движение сказало мне, что он был удовлетворен и все еще раздражен.

— Ты пахнешь поврежденной латунью. Это либо Кэрью Тауэр, либо гастроном, дальше по Вайн.

Тот, что со старинными подставками для ног?

Я моргнула, раскрыв губы. Ух ты.

— О, — сказала я, пытаясь решить, что сказать. — Да. Мы были в Кэрью Тауэр.

Я посмотрела вниз на свое платье, которое явно не подходило для гастронома.

Трент передвинулся, вставая рядом со мной, так близко, что я почувствовала запах его лосьона после бриться под ароматом смятых листьев. Мы вместе понаблюдали за тем, как дикторша закончила свое интервью с медсестрой и то, что он стоял так близко, было чуть ли не хуже его обвиняющего взгляда.

— Вы обсуждали меня, — произнес Трент, его голос был немного выше, внимание упорно устремлено на другую сторону комнаты. Запах кислого вина и корицы прибавился к смеси.

— Квен просил меня заменять его, когда ваш график не совпадает, — сказала я. — Он знает, что ты планируешь конфликты — ты же не думаешь, что он будет отдыхать в стороне?

Его глаза дернулись, вот и все, но я провела три дня в машине с ним и могла видеть его насквозь.

— Дай человеку передышку, — произнесла я, и Трент наконец отказался от своего фальшивого безразличия, чтобы уставиться на меня. — Квен перепроверит дату твоей встречи и отвезет тебя в офис ДТС за твоей лицензией. Он беспокоится о тебе, понятно?

Не желая верить, Трент сжал челюсть. Я почувствовала взгляды репортеров. Его глаза метнулись к ним и он медленно разжал руки. Выдохнув, он выдавил фальшивую улыбку, но не думаю, что теперь ему удалось бы кого-то обмануть. Он собирался уйти и я взяла его за локоть.

— Трент, я сказала ему нет, — сказала я тихо, и его взгляд быстро переметнулся с моей руки к глазам. — Я сказала, что тебе не нужна нянька. Я сказала, что он недооценивает тебя и что у тебя есть умение и возможность самому заботиться о себе. Он пытается понять это своим умом, но после десяти лет заботы о твоей безопасности это трудно. Ты мог бы на время прекратить свое бунтарство.