Библейские образы - страница 44

), люди не свернули с прежнего пути. И это, пожалуй, вообще характерно для истории: укрепление веры должно быть реальной и глубокой потребностью общественного сознания.

Элияу не собирался идти на компромисс в безнадежной и нескончаемой борьбе против инерции привычного. Он оправдывал свое рвение словами: «Весьма возревновал я о Б-ге Всесильном (Б-ге) воинств» (Млахим I, 19:10). Эта ревность должна быть понята как ревность любви: ведь сказано: «Ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как ад, ревность» (Шир а-ширим 8:6). Но получить возможность взаимной любви — не то же самое, что сокрушить Баала и утвердить истинную веру. Элияу ощущал потребность в исключительности, в том, чтобы направить свое рвение только на службу Всевышнему. Ничто другое для него не существовало. Поэтому, когда Всевышний спросил пророка, находящегося у горы Синай: «Что тебе здесь, Элияу?» (Млахим I, 19:9), тот ответил лишь: «Весьма возревновал я о Б-ге, Всесильном (Б-ге) воинств».

Этот неоднократно повторяющийся ответ был в некотором смысле рефреном его жизни и выражал то, на чем основывалось его величие. Эти слова объясняют, почему именно Элияу, а не Элиша, захватил воображение последующих поколений и почему именно Элиша должен был продолжить дело Элияу.

В широком историческом плане Элияу все же восторжествовал над пророками Баала, а народ Израиля, в конечном счете, возвратился к почитанию единого Б-га. Но, как мы знаем, это произошло не сразу и не прямым путем. Никакое единичное кризисное событие, как бы ни было оно драматично, не может привести к коренному изменению народа. Необходим был Элиша, с его умеренным постепенным влиянием, чтобы осуществить это. Правда, религиозная жизнь в Израильском царстве так и не приобрела чистоты веры Моше, как это было в Иудейском царстве в эпоху Иерусалимского Храма. Тем не менее, чужеземные культы Тира и Сидона были устранены; фундаментальный, хотя и несколько искаженный, иудаизм был восстановлен в Израильском царстве, и есть сведения о том, что цари, правившие после Йе’у, приблизились к ритуалу и практике еврейской религиозной традиции. Священное Писание показывает (Млахим II, гл. 6), как Элиша постепенно стал играть роль советника обоих царей — и Израиля и Иудеи. Ему удавалось добиваться изменений не с помощью одного впечатляющего акта, а, как это делает крестьянин, земледелец, каким и был Элиша, — упорным и настойчивым трудом. Он пахал, сеял и терпеливо ждал урожая. Он знал, что не может получить результат немедленно. Элиша использовал существовавшие суеверия и силу своего провидения не для того, чтобы радикально изменить положение вещей, но чтобы постепенно восстановить в Израильском царстве первоначальный иудаизм.

Элиша и его ученики не могли предотвратить падение Израильского царства, но кое-чего они все-таки добились. Элиша не обладал исступленной вдохновенностью Йешаяу и Ирмеяу. Это был практичный, довольно спокойный, хорошо владеющий собой человек, и эта сторона его натуры не изменилась, когда он стал пророком. Ему был дан дар пророчества, но он не был пророком гнева и негодования. Он понимал людские слабости и в каждой конкретной ситуации старался найти оптимальное решение.

Спустя несколько поколений после отделения Израильского царства от Иудеи его царем стал Йе’у, основавший династию, которая оказалась, пожалуй, наиболее удачливой из всех династий, правивших злополучным Израильским царством[19]. Царствование дома Йе’у характеризовалось не только относительным долголетием, но и значительными военно-политическими завоеваниями. Внук Йе’у, Йоровам II, расширил границы Израильского царства почти до размеров государства Давида и Шломо и даже до некоторой степени восстановил внешний блеск древней монархии. Этот успех следует в значительной мере отнести за счет благоприятного стечения обстоятельств, благодаря которым оказалось возможным временно нейтрализовать арамейские царства, но тем не менее нельзя отрицать и стойкость этой династии, правившей в условиях постоянных внутренних кризисов и внешних конфликтов.