Библиотекарь или как украсть президентское кресло - страница 10

Тем вечером в госпиталь доставили паренька по имени Кенни. Рядовой первого класса Кеннет Майкл Сэндаски. Ему ампутировали обе ноги, гениталии, одну руку. Один глаз видит, будет ли видеть второй — неизвестно. Помимо всего этого, в груди у него засела шрапнель, ну или не шрапнель, а что там кладут металлическое в бомбы. Хирурги рассекли посечённую кожу, вытащили обломки костей и зашили раны. Уставший хирург, что интересно, она и сейчас помнит его имя — майор Конингсберг — подошёл к ней и велел вколоть ему побольше морфина, так Кенни быстрее умрёт. Голос майора Конингсберга звучал очень мягко и по-доброму.

— Нет, — мгновенно среагировала Энн, ведь она была всего лишь юной и романтичной медсестрой. Ни одна молодая медсестра этого не сделает. Ни одна их тех медсестёр, о которых ей было известно, никогда бы этого не сделала. Позже, да, возможно, но позже… Позже она увидит, что подобное происходит чаще, чем она думала, позже, когда случай бывал по-настоящему безнадежным и когда она сама уставала так же, как Конингсберг, она и сама иногда думала, что на всё воля Божья и что это хорошо, потому что люди больше не страдают так ужасно.

Но в тот вечер, в свой первый вечер она твёрдо сказала «нет».

— Погода плохая — ответил врач. И в самом деле, лил сильный дождь, тысячи маленьких барабанных палочек отбивали дробь по брезентовым крышам палаток. Энн часто думала, что если какой-нибудь композитор решит написать песню о тяжёлой смерти военного, он обязательно должен включить туда этот шум. «Вертолёт не может взлететь из-за плохих погодных условий». А паренька надо было срочно везти в настоящую больницу, они не могли спасти его с тем, что было в их полевом госпитале, своеобразном перевалочном пункте между линией фронта, где врачи лечили больных прямо под огнём, и стационарным госпиталем.

— Нет, — повторила она и покачала головой.

И она просидела рядом с Кенни всю ночь, мыла его, вытирала, успокаивала, колола ему морфин, но ровно столько, чтобы он переставал чувствовать боль, но продолжал жить.

Когда рядовой первого класса Кеннет Сендаски пришёл в себя настолько, что был в состоянии понять, какую судьбу уготовили ему выстрелы противника и мина, лежавшая в чужой земле, он пришёл в ужас, в полный ужас. Что может быть страшнее для молодого человека, чем превратиться в беспомощное, никому не нужное существо, которое-то и мужчиной можно назвать с трудом, в человека, который всю свою оставшуюся серую жизнь будет зависеть от окружающих? Это хуже боязни оказаться трусом. Это хуже страха смерти. Он обматерил сестру с ног до головы: «Какого хера, ты, тупая ёбаная сучка, не дала мне умереть? Это всё херня, что если Господь хочет тебя забрать, он заберёт, а если ты остался жив, значит Он так захотел и ты должен радоваться этому».

Когда он смог говорить, он умолял всех убить его. Один маленький укольчик, милая, только один маленький укольчик. Дай мне уйти туда, куда рано или поздно уходят все. Помоги мне, милая, помогите мне, люди, пожалуйста, помогите мне умереть.

Но эта тупица, которая прямо с корабля впёрлась на этот адский бал долга, смерти, убийств и палёных шкур, не соглашалась помочь ему, она сидела рядом с ним, держала его за здоровую руку и даже иногда целовала.

Прошло три дня, Сендаски был по-прежнему жив и тут небо буквально на пару часов расчистилось и его смогли перевезти в Сайгон, где он провёл три недели, потом его перевели на Гавайи, в госпиталь для ветеранов войны.

Прошло пятнадцать лет. Кенни жил в госпитале для ветеранов войны и чувствовал себя препогано. За эти годы он полюбил рисовать и даже неплохо научился делать это одной рукой, рисование ему нравилось, но людей, которым было по-настоящему интересно то, что он делает, было немного. Однажды Кенни смотрел какое-то медицинское шоу по телевизору, в гостях у ведущего была женщина-врач из города Поданк, штат Айдахо. Это был повтор, и его показывали сразу по нескольким каналам.

Кенни показалось, что он узнал женщину, которую видел тогда в полевом госпитале, где он метался в беспамятстве. Он упросил санитара записать передачу и найти ему телефон, когда Кенни позвонил и сказал, что звонит из госпиталя для ветеранов войны, его немедленно соединили с той женщиной, потому что она всегда просила соединять её со всеми, звонящими из госпиталей для ветеранов в любое время дня и ночи. Тогда Кенни спросил её, не ошибся ли он.