Билоны - страница 75

В свое время Я освободил себя и соратников от этого горя. Наш разум с тех пор ни разу не разбивался о стену предопределенности судьбы; он был свободен и не ограничен в развитии и направленности действий.

В мире Бога все, наделенное разумом, получает судьбу вместе с душой. Там судьба — это состояние души на время, отпущенное ей САМИМ для обитания в ангелах и человеке, созданных ИМ для своей славы Господней. Вместе они — душа и судьба — образуют жизнь всего разумного, что сотворил Всевышний во Вселенной. Но это жизнь тех, кто создан для служения отличной от нашей истине. Поэтому, перейдя рубеж, за которым душа и судьба сливаются в их жизнь, ты умираешь для антимира, для всех, кому, хранимая мной истина зла дает силу для разума. Умираешь, потому что становишься перерожденным разумом. Когда САМ поймет, чей разум наполняет тебя, пусть это будет всего лишь крупица моей величайшей умственной сущности, ОН захочет обрядить тебя душой идеального праведника, ведомого по жизни судьбой страдания за воцарение на Земле истины добра. И все на небе и на Земле будут восхищенно взирать, как разум изгнанного из Божьего Дома Люцифера кается прилюдно в прегрешениях перед САМИМ. Им вроде бы и нет прощения… Но Создатель, Создатель…!!! Он смог переступить через СВОЕ проклятие изгоя. ОН милосерден, когда зло само склоняется перед добром.

Что же должно сделать зло, чтобы никто не увидел его согбенным перед теми, кто растворил свой разум в душе и судьбе? Ничего, кроме одного: призвать на помощь ту форму смерти, которая называется — убийство одного ради сохранения чести всех. Не думай плохо. Красота зла не окажется замаранной твоей кровью. Будет убит твой разум, который уже перестанет быть моим. Его навсегда уничтожит презрение антимира. Не сыщешь ты веры к себе и Божьем Доме. Прими как данность, что даже покаявшегося врага в нем все равно будут воспринимать как предателя. Если САМ и проявит видимость милосердия, то ничего подобного не жди от ЕГО ВОЛИ и всех тех, до кого он доносит мысли Творца. Ты сам не захочешь такой жизни. Презрение — это самое страшное оружие уничтожения и у зла, и у добра. Им тебя и ударят с двух сторон самые главные истины Вселенной.

Ты понимаешь, Фош, в какую ловушку можешь попасть, если допустишь ошибку?

— Понимаю, — ответил Грифон, ничуть не сомневаясь в реальности предельно жестко, но правдиво обрисованных Дьяволом возможных превращений разума, оказавшегося один на один с всемогуществом Создателя.

— Хотелось бы верить, — не совсем полагаясь на полученный ответ, моментально отреагировал властитель антимира. — Вполне допускаю, что ты понял смысл поведанного тебе, усвоив его без унижающей меня примеси страха. Я вижу, что твой-мой разум пока остается чистейшим кристаллом зла в огранке подаренного знания! — О своем совсем недавнем страхе, ставшем важнейшей причиной откровения перед зверь-птицей, Дьявол для себя уже забыл. Ничего страшного в этом не было. Поучающий кого-либо о предмете своего страха всегда старается выглядеть образцом бесстрашия и расчетливой мудрости. Об этом принципе Дьявол не забывал никогда. Ему он уделял особое внимание, наставляя отправляющихся за человеческими душами на Землю соратников. Это не был страх проигрыша заключенному в человеке добру. Такое нечасто, но случалось. В конце концов, кто не проигрывает поединки. Он и сам был когда-то бит Создателем. Зато кем стал, и в чью пользу счет сегодня! Время и место для реванша всегда найдется. Страх скрывался в другом: в том, что могло стать роковой ошибкой Грифона.

Дьяволу показалось, что кто-то выводит его из области размышлений о страхе, настойчиво вонзая ему в разум слова: «ошибка», «рок», «ошибка», «рок», «ошибка»… В антимире на подобное вмешательство в размышления властителя вряд ли кто-либо решился. На такое способен был только его собственный разум. — Ну, да! Конечно, — отбросив в сторону возникшее напряжение, успокоил себя Дьявол, — это мой разум в Грифоне зацепился за главное, определяя его точно так же, как Я сам. Вот все и слилось в одну точку, в одну, акцентированную на главном мысль.