Бисер Мирозданий - страница 7
Лиза молчала какое-то время, а потом спросила:
- И что, читал в тех письмах про то, как исчезнут войны, потому что не станет их причин? И про то, как люди будут славить Мир?
- Откуда ты знаешь? - в свою очередь удивился Ваня. - Тётушка рассказала?
Лиза покачала головой и неожиданно сказала:
- Я люблю тебя, брат. Хоть ты и вредина из вредин. А ещё задавака.
А утром Лиза пропала.
Но об этом узнали не сразу.
Ещё потемну прискакал старшина свечной артели и потребовал Ивана Ивановича. Случилась беда: помещения артели и сараи загорелись, а тушить мужики отказались: не станем, только с подзимним посевом разделались. Не наше и не общинное! Как артельщик их ни уламывал, как ни твердил о нарушении Мироустройства таким отказом, никто из них не пошевелился. А что? Строения артели далеко от села, ветер в обратную сторону... Повезёт болезным - хоть что-то уцелеет; не повезёт, стало быть, так суждено.
- Эх я, не додумался собственность поделить! - горько воскликнул Иван Иванович и велел седлать коня.
- Так при чём тут собственность, Иван Иванович, кто из мужиков в артели работает, жалованье за то получает! - воскликнул старшина.
Иван Иванович снова попенял себе на его недалёкость: надо было артельщика ещё пять лет назад в город отправить учиться.
Серафима и Ваня стояли на балконе и наблюдали за этой сценой.
Тётушка, кутаясь в шаль, спросила кого-то:
- Так ли хорошо наше Мироустройство?
И с испугом огляделась: нет ли поблизости сестры Екатерины, которая хоть и младше на пятнадцать лет, но способна замучить упрёками, только усомнись в Мирских благах.
После сумбурных приготовлений к завтраку заметили исчезновение Елизаветы.
Все, не говоря уж о матушке, были в отчаянии, отправили за урядником в город, сообщили Ивану Ивановичу. Маленький Лёня отказался от сладкого, складывал пирожные и печенья в коробку, надеясь отдать сестре. Старшего Ивана не раз замечали с красными глазами. Он часто совещался с Серафимой.
Через месяц слёз и напрасных надежд Матусова Елизавета Ивановна была объявлена без вести пропавшей.
С ноября Ваня должен был уехать в гимназию. А он всё медлил. Стоял вечерами
в тёмной столовой и глядел на приоткрытую дверь в гостиную. Сквозь слёзы видел тонкий светлый силуэт. А когда вытирал глаза, перед ним была только громадная дубовая дверь.
Он шёл к Серафиме и вновь перечитывал письма поручика Луткова. Спрашивал, глядя больными глазами в покрасневших веках на сумерки за окном:
- Может ли так статься, тётушка, что сестра отправилась в иные миры на поиски своей правды? Тех пределов, где Мироустройство по её, Лизиным, правилам?
- Какая правда у тринадцатилетней девчонки? - возражала Серафима. - Убежала, поди, на пруды или реку, или за батюшкой вослед отправилась. Да и сгинула, голубушка наша, цветочек яблоневый...
И начинала долго, навзрыд плакать.
А Иван спрашивал себя, почему его всё устраивает в их Мироздании, почему именно младшая сестра взбунтовалась и решилась на побег. Но раз так, значит, она должна дать о себе весть. Или это будет не его Лиза.
Прошло пять лет.
Горели спелые хлеба, дымились овины с зерном - это выясняли, кто на чью землю заступил с посевами, крестьяне соседей-помещиков. И усадьбы горели - всякий раз находились недовольные расчётами за работу.
Горело привычное, казавшееся незыблемым, Мироздание...
Иван и батюшка уже обсудили такие смутные времена в компании отца Димитрия. Он пробасил, что пока существует человек, не переведутся стычки и даже войны, ведь каждый хочет лучшего именно для себя. И невозможно достичь универсального "лучшего", которое бы устраивало всех.
- А не грядёт ли день, когда на смену Созданию придёт Разрушение? - прямо и смело спросил Ваня отца, который вздрогнул, вспомнив утраченную дочь.
Отвернувшись и высморкавшись, Иван Иванович сказал своему студенту:
- Ты сможешь позволить кому-то переписать историю твоего рода с белой на чёрную?
- Ни за что! - ответил сын.
Отец Димитрий и Иван Иванович посмотрели на него так, будто от Вани зависела судьба их Мироздания. Но разве такое могло быть?