Битва глобальных проектов Часть 3 - страница 5
Попытки избавить человечество от русских предпринимались с давних пор. Но в открытом бою/войне это выходило плохо. Как правило, желающие получали по мордам и возвращались к себе несолоно хлебавши. И тогда народ стали разлагать изнутри. На Руси, где пьяного, особенно во времена старообрядчества, встретить было крайне сложно, начали активно пропагандировать культуру пития. Первым таким агитатором–пропагандистом стал царь Петр Алексеевич, прозванный потомками Великим. С чем автор согласен, поскольку великий вред он учинил стране, ее культуре, обычаям и традициям. Потом, после него, уже много чего было[5].
Не раз и не два народ ломали под иноземщину и «западнизм», все пытаясь заставить русских стать европейцами. Однако ничего из этого не вышло, ибо русский человек по своему внутреннему состоянию ох как отличается от человека любой иной культуры. И почему надо обязательно на кого–то быть похожим? Русский мир и так самодостаточен. А русский по генотипу и архетипу скорее человек восточной культуры, а не западной. Но его все тянули туда — в закон, порядок, свободу. А русское сердце тянется к справедливости, домострою и воле! Именно воля, а не свобода воспевается в русских песнях. А что такое воля? Это не «осознанная необходимость» по Марксу. Это, прежде всего, возможность выбора в иерархии. Царю подчинюсь. А тебе, барин (или наместник), ни за что! Ибо лихоимец ты. Вот и весь сказ. Эту русскую черту замечательно подметил великий русский писатель Николай Лесков, когда описал негодование русского крепостного, которого приезжий управляющий–англичанин наказал тем, что приколол его булавкой к креслу. Нет, дорогой! Выпороть желаешь? Выпори. А вот воли лишать не смей!
Одним словом, чтобы справиться с русскими, надо было сделать так, чтобы их начали «чморить» свои же русские, ставшие образованными. Так появилась интеллигенция, которую Ленин, спустя много лет, назвал «говном нации».
Правда, он был не оригинален. Ибо о так называемой «русской интеллигенции» вполне конкретно высказывались до него великие заступники России, ее святые, в частности, Иоанн Кронштадтский, которому принадлежит следующая сентенция, изреченная им в начале XIX века: «Интеллигенция наша — просто глупа. Не смысленные, поглупевшие люди! Россия, в лице интеллигенции и части народа, сделалась неверною Господу, забыла все Его благодеяния, отпала от него, сделалась хуже всякой иноплеменной, даже языческой народности. Вы забыли Бога и оставили Его, и Он оставил вас Своим отеческим промыслом и отдал вас в руки необузданного, дикого произвола».
Этот «орден» прозападно настроенных интеллектуалов приписал русским такие «замечательные» качества, как лень, никчемность, бесхарактерность и даже трусость. При этом как–то не учитывался тот факт, что за свою долгую историю русские выиграли практически все войны, освоили огромные пространства, причем с не всегда благоприятными климатическими условиями, создали вызывающую зависть у многих народов культуру, собственную государственность с уникальным типом правления — самодержавием. В общем, интеллигенция многого добилась. Особенно после того, как ей был открыт путь из кухни в Кремль. Тут уж она порезвилась на славу! В результате русских стало на 20 млн меньше. Говорят, что в сталинских лагерях погибло 10 млн человек. Цифра, на мой взгляд, многократно завышена. Но оставим ее без изменений. Так вот, за последние 20 лет русских стало на 20 млн меньше! Что в два раза больше сталинских потерь. Вот такая вот арифметика[6].
Мне, правда, здесь могут возразить. Дескать, эта цифра уж больно походит на количество русских, оставшихся на территории бывших союзных республик. Да, действительно, после развала СССР за пределами России оказались по разным оценкам от 20 до 30 млн русских. Сегодня наибольшее их число проживает на территории Украины и Казахстана (около 12 млн человек). Но «Русский мир» от этого не становится больше и населеннее. Во–первых, потому что Россия — не Китай. Это в Китае проживающих вне исторической родины спокойно считают частью китайского мира. Китайцы и за границами Срединной империи едят палочками, пишут иероглифами, говорят по–китайски и умирать едут в родную деревню, куда в течение всей своей зарубежной жизни переводят деньги. То есть даже за рубежом они не перестают оставаться китайцами. И не просто на словах: «Я китаец! Я китаец!!» А на деле.