Битва за Францию - страница 12

Когда Патрик доложил министру о необычном посетителе, герцог находился в своем кабинете, и изучал длинный список депутатов нового парламента, и собственноручно вычеркивал из него тех строптивцев, чей несговорчивый нрав был способен омрачить мирный характер заседаний. Полюбовавшись на результат своей работы, Бэкингем тяжело вздохнул: врагов, как всегда, получалось больше, чем друзей. Выделив из этого списка пятеро наиболее злостных личных недоброжелателей, министр протянул бумагу секретарю.

– Этих людей нужно немедленно назначить шерифами в отдаленные графства, – приказал он. – Приготовь соответствующий приказ, и я сам отвезу его на подпись Его Величеству. Жаль, что смутьянов в Англии больше, чем свободных государственных должностей. А ведь это пока единственно законный способ закрыть рот оппозиции, не прибегая к насилию и крайним мерам… Так кто там желает меня видеть?

– Граф де Бутвиль, – повторил Патрик.

Бэкингем был храбрым человеком, но сейчас, услышав о необычном посетителе, он удивился и встревожился:

– Ришелье вздумал отправить ко мне послом первого бретера Франции? Хорошо, я приму этого человека.

– Нужно ли так рисковать, милорд? – запротестовал осторожный Роджерсон. – Может, арестовать его или хотя бы позвать охрану?

– И ославить себя трусом на всю Европу? Никогда! – воскликнул министр.

Тем не менее, Патрик предусмотрительно протянул ему шпагу, а сам, вооружившись до зубов, встал за дверью, предварительно пропустив внутрь господина Монморанси.

При виде гостя, герцог непроизвольно положил руку на эфес шпаги, поскольку бравая внешность посла совсем не вязалась с привычным обликом дипломата.

– Так значит, Вы тот самый граф де Бутвиль? – все же любезно спросил он. – Я много слышал о Вас, когда был в Париже. Чем могу быть полезным Вам и Его Преосвященству?

В двух словах граф изложил милорду суть дела, вручил письмо, и, ожидая ответа, принялся рассматривать фамильные портреты семейства Вилльерсов, украшавшие собою стены герцогского кабинета. Подозрения Бэкингема еще более усилились. Ему казалось невероятным, что Ришелье мог послать такого человека в качестве посла. На всякий случай, герцог отошел в дальний угол комнаты, подальше от посетителя, и принялся изучать послание кардинала.

– Монтегю арестован? – возмутился он, прочитав письмо. – Черт возьми, да я даже не предполагал, что он в Париже! И потом, этот господин состоит на службе не у меня, а у английской королевы. Уверен, Ее Величество будет не в восторге, узнав, как Франция обошлась с ее секретарем.

Бутвиль только пожал плечами. Его совсем не интересовала судьба какого-то англичанина.

– Ну, хорошо, – вздохнул герцог. – Я сегодня увижусь с королевой и расскажу ей о предложении кардинала. У Вас есть еще письма?

– Да, к Ее Величеству.

– Дайте его мне.

Бутвиль усмехнулся.

– Это письмо, милорд, адресовано не Вам.

– Вы хотите увидеться с королевой?

– Я уверен, что Ее Величество захочет видеть меня. Вы, милорд, в этом убедитесь, когда сообщите ей о моем приезде.

Бэкингем сжал кулаки, испытывая жгучее желание проучить самоуверенного француза. Впрочем, граф де Бутвиль так действовал на всех окружающих.

– Хорошо, – герцог заставил себя говорить спокойно. – Я сейчас же поеду в Уайтхолл, а Вы останетесь здесь и отдохнете с дороги…

– Но я совершенно не устал! – запротестовал Бутвиль.

– Вы отдохнете, а мы с Ее Величеством обсудим предложение господина кардинала, потому что мне неизвестна судьба аббата Фанкана.

Милорд улыбался, но что-то в его взгляде подсказало графу, что спорить бесполезно.

– Хорошо, – сдался он. – Надеюсь, мое заточение продлиться недолго?

– Вы – мой гость, а не узник, – любезно возразил Бэкингем.

Тем не менее, уезжая, герцог поручил Патрику не спускать глаз с подозрительного француза, а сам отправился к Генриетте Французской…

Через некоторое время, в Йорк-Хауз прибыл еще один посетитель – Джон Вилльерс, виконт Пурбек[33]. Это был красивый и изящный молодой человек, который в силу своего ума и природного обаяния мог бы сделать впечатляющую придворную карьеру, но, не желая утруждать себя лишними заботами, предпочитал вести праздную жизнь, пользуясь теми льготами, какие ему предоставляли родственные узы с всемогущим министром, который нежно любил своего брата.