Битва за Иерусалим - страница 11

На севере города положение было не менее серьезным. Там высилась гора Скопус, на которой находились сто двадцать полицейских, охранявших нашу территорию. «Я знал, — говорит Наркис, — что в случае войны борьба в Иерусалиме сосредоточится на этом участке. Я предполагал, что любой успех противника в районе горы, точно так же, как и в районе Резиденции, вызовет реакцию в мире. Было ясно, что наше поражение в одной из этих двух слабых точек сразу же лишит значимости самую блестящую победу в Синае. Со счетов нельзя было сбрасывать и опасность осложнений на египетском фронте. В таком случае, пока бы мы перестраивались для контрудара, мир бы де-факто признал завоевания арабов. Я обязан был сделать все, чтобы это предотвратить».

В четверг первого июня 1967 года Наркис и будущий министр обороны Моше Даян посетили Иерусалим. Город был целиком погружен в приготовления к войне. Они миновали Меа Шеарим и направились в квартал переселенцев Паги[5], расположенный напротив склона горы Скопус. «Послушай, — вдруг сказал Даян, — в случае войны постарайся удержаться здесь, пока Цахал не остановит египтян. Не утруждай генштаб просьбами прислать подкрепление. Стисни зубы и дер-жись. После победы в Синае к тебе придут на помощь».

— Что же произойдет на Скопусе?! — полувопросительно сказал Наркис. Даян задумался: «Пункт чрезвычайно важен, но ты все-таки должен ждать. Освободятся руки для помощи Иерусалиму только после разгрома египтян».

За день до войны Наркис собрал всех подчиненных ему комбригов. «Никто из них еще понятия не имел о том, что вскоре должно случиться, — рассказывает он, — но обсуждение проходило так, как будто война неизбежна».

Перед тем, как отпустить командиров, Наркис обратился к командиру бронетанковой бригады, полковнику Ури Бен-Ари: «Иерусалим не слишком удобный плацдарм для танков, однако учти, что, возможно, придется там действовать. Так что хорошенько изучи местность».

В понедельник утром, даже в тот поздний утренний час, когда военно-воздушные силы Израиля уже обрушили свою смертоносную палицу на египетские аэродромы, а бронетанковые войска двигались вглубь Синая, не было еще никакой уверенности, что Иордания вступит в войну. Учитывая эту неопределенность, глава правительства Леви Эшкол отправил на рассвете послание королю Хусейну, где говорилось: «Израиль не планирует никаких действий против Иордании. Однако, если Иордания предпримет против Израиля враждебные акции, Израиль использует все доступные ему средства для отражения удара, и на короля Хусейна ляжет вся ответственность за последствия».

Письмо в адрес короля Хусейна было вручено генералу Од-Булу, подтвердившему получение послания. На иорданской границе воцарилась напряженная тишина. Ничего не происходило. Минутами казалось, что Хусейн извлек урок из событий в Синае и не бросит свой легион в водоворот войны. Силы Центрального сектора получили указание воздержаться от любых действий, которые могут быть расценены как провокация, и ждать развития событий, сосредоточив внимание на обороне.

Чем больше прояснялась картина сокрушительного удара, обрушенного на Египет, тем более вероятным казалось, что иорданцы не двинутся с места или ограничатся демонстративными вылазками, которые представят их в глазах арабского мира участниками войны. Судьба фронта и целого народа находилась в данный момент в руках одного человека — Хусейна.

Что он решит? Выступить или воздержаться?..

Но был ли Хусейн властителем своей судьбы и мог ли свободно принять возложенное на него историческое решение? Не оказался ли он всецело во власти разверзшихся событий, вынудивших его к незавидной роли мнимого вождя?

Толстой, веривший, что сильные мира сего действуют в роковые минуты так, а не иначе, потому что осуждены принимать решения, уже принятые за них Историей, и служить, даже не подозревая этого, общим историческим и человеческим целям, — Толстой, наверное, сказал бы, что случай с королем Хусейном идеален для доказательства его теории. В «маленьком храбром монархе», спонтанно решившем вступить в войну, Толстой увидал бы еще одного правителя, управляемого волей Истории.