Битва за Иерусалим - страница 14

Пели о Иерусалиме золота, меди и солнца — и в души запало что-то от той торжественности, что в полную силу овладеет сердцами только во время штурма Храмовой горы. Во всяком случае, уже теперь всем в бригаде стало ясно, что, если будет бой за Иерусалим, — а силы, подтягивавшиеся к городу, указывали, что будет бой, и немалый, — то речь пойдет о совсем особой битве. «Потому что Иерусалим это не просто еще один город на карте», — заметил кто-то. «Потому что Иерусалим — это Иерусалим», — подхватил другой. «Потому что мы уже чувствовали, что это будет самое великое и замечательное из всех свершений этой войны», — подытожил третий.

Для Моти, уроженца Иерусалима, этот поход ради битвы за город был осуществлением давней мечты. Всю Войну за Независимость он провел в Синае и жалел, что упустил возможность участвовать в боях за Старый город. Не раз мысленно рисовал себе картину освобождения Старого города и втайне надеялся, что поведет солдат на штурм Храмовой горы. «Как-то мне верилось, — говорит он, — что рано или поздно, но попаду в Иерусалим». Однажды он даже сказал полушутя, полусерьезно раввину Горену, что если он хочет быть среди первых, кто вступит в осво-божденную столицу, то он, Моти, рекомендует ему держаться подле него. (Спустя два дня раввин Горен вошел в освобожденный Старый Иерусалим и, когда оба встретились у подножия Западной стены, он напомнил Моти его слова).

Теперь, когда полки поднимались к Иерусалиму, Моти охватило радостное возбуждение. «Мы должны ^были, — говорит он, — проникнуть на гору Скопус, а Также обеспечить себе удобный рубеж для начала атаки на Старый город.

Старый город! Тут, мне кажется, не надо слов. Зажегся зеленый свет. Пусть не в самолете, но он зажегся в наших душах. Мы были готовы выполнить эту задачу с тем же энтузиазмом, с каким были готовы прыгать с парашютом».

В послеобеденные часы на улицах Иерусалима было уже почти невозможно встретить прохожего. Автобусы с парашютистами проникали в город через опустевшие, притихшие въезды, залитые водой из взорванных труб. Льющаяся вода была единственной приметой жизни. Вдалеке проносились санитарные машины, увозившие в больницы пострадавших от артобстрела.

Парашютистам было предложено разместиться в домах квартала Бет-Хакерем, а полковых и ротных командиров Моти по рации вызвал в штаб Иерусалимской бригады. Было шесть часов вечера, времени на долгие разговоры не оставалось. Начальник оперативного отдела бригады, встретивший в штабе офицеров- парашютистов, коротко изложил перед ними события — как они развертывались в Иерусалиме от начала военных действий нынешним утром и до момента, когда их привлекли к операции, в ходе которой им за ночь предстояло стать ее главными героями.

Командир разведки Иерусалимской бригады Иоси проснулся в понедельник чуть свет: ему нужно было в 8.00 в штабе бригады получить приказы. Утро было тихое и ясное. Ничто не говорило о грядущих испытаниях. Всю ночь Иоси провел на учениях по захвату укрепленной точки, он занимался в Кастеле со своими людьми почти до самого рассвета. Проснувшись, Иоси громко зевнул, адресуя этот зевок очередному новому дню утомительного ожидания. У него было в запасе еще полчаса, чтобы добраться до центра города. Шофер Зерах завел машину, и лагерь разведчиков остался позади.

Неподалеку от лагеря разведчиков, в укрытии, стояла рота танков Иерусалимской бригады. Командир танков Аарон тоже собирался в штаб за распоряжениями. После введения состояния боевой готовности обе части были из Иерусалима переброшены в покинутую арабскую деревню на склоне холма. (Эта деревня четырнадцать лет назад служила базой отборного отряда коммандос «101», героев ответных операций; ветеранам отряда этой ночью предстояло принять участие в атаке на иорданскую часть Иерусалима). Ввод войск в брошенную деревню был продиктован стремлением Цахала строго соблюдать до начала настоящей войны соглашение о перемирии, не допускавшее ввода танков и бронетранспортеров в Иерусалим. «Нам ничего другого не оставалось, — говорит командир Иерусалимской бригады полковник Элиэзер Амитай, — как доиграть до конца свою роль в этой игре ООН. Нас подчинили суровым ограничениям, и мы заботились о том. чтобы у наблюдателей ООН, постоянно находившихся в секторе, не было повода для претензий».