Битва за Кавказ. Неизвестная война на море и на суше - страница 12

Николай Герасимович невольно оглянулся, поймав себя на мысли, что человек этот выбрал прекрасное место в плане конспирации. Но тут же иная мысль остро пронзила мозг: а что, если это тщательно организованная провокация чекистов? – тогда следует, не распечатывая увесистый пакет, передать его в органы. Сунув полученный пакет под мышку, он решительно направился к своему особняку, но чем ближе подходил к дому, тем все медленнее становились его шаги, и простое человеческое любопытство вкупе со сформировавшимся уже воинским профессионализмом потребовали от него перво-наперво взглянуть и ознакомиться с содержимым бумаг…

Николай Герасимович поднялся с дивана и направился в спальню к супруге Вере Николаевне, которая, зная чрезвычайную занятость мужа, все же с трудом привыкшая к его длительным отсутствиям, старалась не показывать тревоги. Ревновала ли она его? Не исключено, на то она и женщина, которая любит.

Н. Г. Кузнецов – высокий, со слегка раскосыми глазами, с красивым баритоном, в ладно сидящей на нем форме моряка – всегда привлекал внимание не только ярко выраженной внешностью помора, но и культурой обращения с людьми. Впрочем, он не давал супруге повода для расстройства и, казалось, был всецело поглощен делами флота… А в этот Первомайский день, вернувшись с торжеств хмурым, он с трудом улыбался за столом, мало говорил, почти не ел и вскоре ушел в свой кабинет. И вот наконец, спустя немногим более двух часов, отбросив все тяжелые мысли, он вошел в ее спальню…

Еще только забрезжили первые лучи солнца, как Николай Герасимович поднялся, принял душ, выпил свежий чай и еще через полторы-две минуты автомобиль уносил его в Штаб флота.

А на четвертый день после этого – 5 мая 1941 г. – в Кремле состоялся прием выпускников военных академий Красной армии и флота, на котором Сталин выступил с «секретной» речью, заявив, что «война с Германией начнется не раньше 1942 года», т. е. по завершении пятилетки.

Если судить об этой фразе с высоты нашего времени без учета разнообразных нюансов, то Сталин, сделав такое заявление, «совершил политический просчет» и ошибся в сроках начала войны.

Но так ли это?

Представим себе Кремль, Георгиевский зал или Грановитую палату и сидящих академиков, как тогда называли выпускников военных академий. Не сотни, а тысячи пар вожделенных глаз, отрешившись от всего мира, сопровождают малейшее движение вождя, не сотни, а тысячи ушей внимают его словам и… вождь своим заявлением снимает напряжение с выпускников, ставит перед ними задачу: не сегодня. Кроме того, Сталин знает, что как бы ни старалась контрразведка, а среди этих выпускников могут оказаться враги, и любой срок, произнесенный им, станет достоянием общественности. А чтобы это предотвратить, надо сделать коварное заявление именно перед элитой вооруженных сил, которых на протяжении всей учебы в академиях готовили только к наступательным операциям против врага; наступать – иного понимания дальнейшей миссии для своих учеников профессорско-преподавательский состав не предусматривал.

В Кремле Сталина слушают не только выпускники и ученые, но и высшее политическое руководство партии и правительства, высший командный состав Красной армии и РККФ, среди которых и адмирал Н. Г. Кузнецов.

О выступлении Генсека проинформированы все командиры соединений и объединений армии и флота, но среди слушателей – и те, кто по приказу Сталина должны осуществить утечку некоторых моментов речи вождя. При этом он не сомневался, что найдутся и те, кто эту утечку осуществит самостоятельно. Не исключено, что удастся выявить всех «незапланированных» возможных информаторов противника и через них дезинформировать противную сторону, вводя в заблуждение в части, касающейся осуществления плана «Гроза».

Речь Сталина не была опубликована в печати; но ее содержание знают тысячи людей, слушавших его. Это не парадокс, а тщательно спланированная акция, и Николай Герасимович оставляет потомкам запись, что тогда же была разработана директива Генштаба: «…очень важная директива, нацеливающая командующих округов и флотов на Германию, как на самого вероятного противника в будущей войне