Бизнес-ланч у Минотавра - страница 28
Лера порывисто обняла Кирилла и сама поцеловала его в губы.
То, что последовало за этим, было феерически, волшебно – и никак не вязалось с нерадостными событиями последних часов. Но, наверное, это было именно то, что и требовалось Лере – и Кириллу тоже.
Это был первый секс Леры, и ее первым мужчиной стал Кирилл.
Когда все завершилось и Лера, все еще млея и до конца не осознавая, что только что произошло, продолжала лежать на софе, молодой человек, одеваясь, произнес:
– Думаю, тебе здесь оставаться не стоит. Более того, я не хочу, чтобы ты тут оставалась!
Лера, блаженно наблюдая за ним и благодарная Кириллу за то, что хотя бы на полчаса забыла о кошмаре, в котором вдруг оказалась, вспомнила вдруг об этом ужасе – ведь он тут и никуда не делся.
Никуда.
Странно, но даже с горлом полегчало, причем значительно – неужели целебное воздействие сеанса любви?
– Но мне некуда больше идти…
Обуваясь, Кирилл сказал:
– Как понимаю, близких родственников у тебя в городе нет?
Лера отрицательно качнула головой, и молодой человек, уже полностью одетый, бросил взгляд на свой мобильный.
– Извини, но мне пора. Ты же поедешь со мной. У нас имеется небольшая дачка, там ты сможешь переждать несколько дней, прийти в себя и, главное, избежать участи стать добычей журналюг. Они же поджидают тебя у подъезда…
Лера, понимая, что от реальности никуда не деться, ответила:
– Но мне не хочется тебя стеснять…
Кирилл, склонившись над ней, нежно ее поцеловал и сказал:
– Глупости! Значит, так, давай я помогу тебе собраться. А выйти надо будет через черный ход, потому что иначе журналюги тебе проходу не дадут. Еще бы, дочка маньяка…
Лера заплакала.
Кирилл, усевшись на софу рядом с ней, прижал девушку к себе.
– Никакой мой папа не маньяк! – прошептала сквозь слезы Лера.
– Знаю, – ответил прерывисто молодой человек, – но пока что его арестовали. Но мы что-то придумаем!
Подняв залитое слезами лицо, Лера посмотрела на Кирилла и робко спросила:
– Точно придумаем?
Снова поцеловав ее, тот ответил:
– Я тебе это обещаю!
Свой красный автомобиль Кирилл подогнал прямо к черному входу – и Лера, быстро собрав самое необходимое и запихнув это в сумку, с которой обычной ходила на пляж, причем делала это в сопровождении Лариски, напялив большую шляпу и солнцезащитные очки, прошмыгнула прямо из двери в салон авто, буквально упав на кожаное сиденье.
Кирилл тотчас рванул с места, и Лера обернулась, бросив взгляд на дом, в котором жила с бабушкой и отцом.
Неужели как раньше уже никогда больше не будет?
– А мы можем заехать к бабушке в больницу? – спросила она жалобно, а Кирилл, игнорируя трель своего мобильного, ответил:
– Заедем, но не сейчас, потому что, поверь мне, журналюги и там окопались. А вот ночью их там не будет. Я поговорю с заведующим отделением, для тебя он сделает исключение!
Лера, чувствуя, что начинает успокаиваться, спросила:
– Но ведь мой папа не маньяк? Скажи, ты в это веришь? Ответь, пожалуйста!
Ей было так важно, чтобы Кирилл, которого, как Лера вдруг поняла, она любила (причем, вероятнее всего, влюбилась в него в тот самый момент, когда впервые увидела), был на ее стороне.
Потому что, судя по всему, никого больше на ее стороне не было. Ах, ну да, Толик. И Лариска?
И тут Лера в полной мере осознала, что Лариски уже нет в живых. Что она зверски убита прошлой ночью маньяком. И что ее отца, подозревая в том, что он и есть этот самый маньяк, арестовали всего пару часов назад.
Она снова заплакала.
Кирилл, не останавливаясь и ничего не говоря, гнал дальше, и скоро они, покинув городские улицы, выехали за город.
Слезы лились долго, однако настал момент, когда они высохли. Лера смирилась с неизбежным.
Кирилл, посмотрев на нее, сказал:
– Ты задала мне вопрос, и я хочу дать тебе ответ. Дело, увы, не в том, во что веришь ты или во что верю я. И даже не в том, во что верят все жители нашего города и его окрестностей. А в уликах! А они, поверь мне, более чем весомые.
– Папе их подсунули! – заявила девушка и смолкла, вспомнив, что собственными глазами видела залитые кровью вещи отца и то, как он старательно смывал с себя следы в их ванне, и груду грязных полотенец, которые отец куда-то унес.