Благословенные монстры - страница 21

Та покачала головой, не сводя глаз с Серефина.

– Не понимаю, зачем ты мне это показываешь, – невозмутимо сказал он.

– Ты маг крови, благословленный богами, – прямо ответила Оля, глядя на его глаз.

Серефин замер, чувствуя, как сжимается его желудок, а пальцы дрогнули от непреодолимого желания прикрыть лицо руками.

– Развяжи меня, – попросил он.

– Ты считаешь меня дурой?

Он так не думал. На самом деле, он начал догадываться, что Оля – не простая воровка. Серефин так устал от властных калязинских девушек, одаренных магией.

– Ну и как я должен… – он не успел договорить, потому что среди деревьев раздались крики, и их окружила какофония жутких визгов.

На землю с глухим стуком упала огромная черная птица. Еще несколько секунд она билась в агонии, прежде чем смерть оборвала ее крики.

Серефин тяжело сглотнул, переводя взгляд наверх, где на ветвях деревьев сидели сотни таких же.

Они кричали, разинув черные клювы

В ту ночь их группа потеряла чуть ли не половину людей. Они часами спорили о едкой плесени и умирающих птицах. Оля устало объясняла остальным, что они находятся на приличном расстоянии от Тачилвника, поэтому ужасы проклятого леса не могли проникнуть так далеко.

Серефин не спешил переубеждать своих похитителей. Вокруг них витала древняя магия, ненасытная и безумная. Она кусалась и царапалась, завывая от голода.

Серефин придвинулся к Кацперу, положил голову ему на плечо и прислушался к спорам. Большая часть грабителей покинула лагерь, жалуясь на темную магию и транавийских демонов, с которыми никогда не стоит иметь дела, даже если они связаны по рукам и ногам. Осталось всего несколько человек: девочка, старик и мальчик, примерно того же возраста, что и Серефин. Мрачный и дерганный парнишка чем-то напоминал Малахию. Происходящая чертовщина вызывала у него какой-то болезненный восторг, и это навевало некоторые опасения. Оля же воспринимала его энтузиазм с усталым терпением, словно уже привыкла к такому поведению.

– Ведьмы сумеют все объяснить, – только и сказала она.

– Это не ведьмовская магия, – настаивал мальчишка. Судя по виду, он был родом из самых северных земель Калязина: прямые черные волосы, завязанные в хвост, и узкие темные глаза, скрытые за непослушными прядями, которые падали ему на лицо.

Серефин слегка наклонил голову, чтобы взглянуть на Кацпера.

Оля присела на корточки, тыча палкой в мертвую птицу.

– Это не магия крови, – сказала она, глядя на своих транавийских пленников.

Серефин поежился. Он старался не думать про жуткие крики, которые все еще звенели у него в голове.

Чирног исчез, но Серефин не чувствовал облегчения. Он не знал, куда делся этот жестокий бог, и, пока его сны будут наполнены огромными дверями, из-за которых на волю рвутся чьи-то руки с острыми когтями, ничто не могло принести ему желанного покоя.

– Ведьмы знают, что происходит, – сказал Оля. – Они должны знать.

– Так этих ведьм много? – тихо спросил Кацпер.

Серефин покачал головой:

– Это не худшая ситуация, в которой мы могли бы оказаться.

Он чувствовал недоверие Кацпера, но не хотел объясняться в присутствии калязинцев.

– Магия, – прошептал он.

Кацпер закатил глаза.

– Из-за магии мы попали в эту передрягу.

– Значит, она же нас и спасет.

«Марженя молчала. Я резала свои ладони. Проливала кровь на ее алтари. Рыдала. Но никакого ответа. Ей нет до нас дела. Она позволит этому миру сгореть дотла».

Отрывок из дневника Софьи Грешневой

Надя стояла на крыльце фермерского дома, поражаясь царящему вокруг холоду. С другой стороны, чего она ожидала от калязинской погоды? Ничего не изменилось. Что происходило после смерти – или, вернее сказать, убийства – бога? Марженя повелевала магией, зимой и смертью. Что будет с ними? Изменения затронут только Калязин или весь мир? Какой властью на самом деле обладали боги?

У Нади не было ответов, и она уже начала задумываться: может, ей просто перестать их искать? Вот из-за чего она оказалась в таком положении. Если бы она не отправилась в Гражик, а поехала в Комязалов вместе с Анной, все сложилось бы иначе? Может, тогда у нее не было бы такого страха перед столицей. Холодные мурашки не бежали бы по ее спине при одной мысли о Церкви и матриархе.