Блеск - страница 62

Какое-то время она продолжала монолог — тихим голосом, поскольку предполагала, что не стоит будить Элизабет, если той и вправду нехорошо. Слова сливались в бессвязный поток неистового смешения чувств: предвкушения, волнения и присоединившегося к ним чувства вины за то, что она оставляет беременную сестру. Диана могла бы продолжать ещё долго, пусть время и шло, и ей предстояла встреча, на которую нельзя опоздать, но тут пальцы сестры крепче сжали её руку.

— Лиз? — прошептала она.

— Мне нехорошо, — полусонно сказала Элизабет, не открывая глаз.

— Знаю, — сочувственно отозвалась Диана. — Но скоро тебе станет легче. Могу я что-то тебе принести?

— Тедди.

— Что?

Тем же сонным голосом Элизабет пояснила:

— Пожалуйста, приведи ко мне Тедди Каттинга.

Диана изумленно приоткрыла рот. Странно. Она еще немного поразмышляла бы об этом или погрузилась бы в воспоминания о сестре, идущей под руку с Тедди во Флориде, но тут открылась дверь. Диана оглянулась и увидела плотную фигуру домоправительницы.

— Здравствуйте, миссис Шмидт, — сказала Диана. — Лиз и впрямь нехорошо. Она говорит какую-то чепуху.

— Да. — Женщина вошла в комнату. — Думаю, вам стоит позволить ей отдохнуть, мисс.

Диана вздохнула и в последний раз посмотрела на сестру, заворочавшуюся на подушках.

— Не забудь, Ди, — прошептала Элизабет, проваливаясь в забытье.

— Пока, Лиз. — Диана наклонилась и поцеловала сестру в лоб, словно внезапно стала старшей дочерью в семье.

— Пора в путь, — намекнула возвышающаяся над девушками домоправительница, и Диана знала, что женщина права. Пора оставить прежнюю жизнь. Диана положила ладони на колени, будто собираясь с силами, и позволила вывести себя из комнаты на первый этаж.

— Мой зять ещё дома? — спросила она уже у двери.

— Он вышел, — ответила миссис Шмидт.

— Тогда попрощайтесь с ним от моего имени, — наказала Диана и чуть менее убедительным тоном добавила: — Прошу, передайте ему, что я с нетерпением жду нашей следующей встречи.

— Хорошо.

Надев соломенную шляпу и завязав ленту, Диана подхватила саквояж, по-прежнему спрятанный под полой длинного плаща, и вышла на улицу. Юные служанки, работавшие в богатых домах, куда-то спешили по тротуару, а экипажи и автомобили торопились обогнать друг друга по мостовой. Диана глубоко вдохнула, набираясь мужества, но прежде чем спуститься с лестницы, поняла, что была недостаточно бдительна: у обочины стояла тетушка Эдит в коричневом жакете поверх белого платья и простой полотняной шляпе.

Секунду Диана пыталась убедить себя, что их разделяет значительное расстояние, и она могла бы скрыться незамеченной. Но тут тетушка поманила её к себе, и Диане ничего не оставалось, кроме как выдавить улыбку и шагнуть к ней. Оказавшись рядом с племянницей, Эдит обняла её за плечи и отвела в сторону от дома Кэрнсов.

— Слышала новости? — спросила пожилая леди. Несмотря на бескрайнюю голубизну неба, в её голосе слышались мрачноватые нотки.

— Нет… — Диана предположила, что мать знала о побеге с самого начала, и устыдилась того, что до сих страшится гнева миссис Холланд.

— Уильям Шунмейкер… скончался вчера вечером.

— Что? — с диким взглядом переспросила Диана.

Тетушка побледнела, мучительно подбирая слова, и прикрыла рот затянутой в перчатку ладонью.

— Это принесли тебе. Я сумела перехватить её, пока не увидела твоя мать, и подумала, что ты захочешь взглянуть, прежде чем…  прежде чем сделаешь что-то ещё.

Она протянула племяннице листок бумаги, который Диана тут же развернула. Нервная дрожь прекратилась, и в душе появилось странное спокойствие.

Значит, все произойдет не сегодня. Она окинула взглядом дома, теснившиеся друг к другу вдоль улицы, как и все прочие дома на всех прочих улицах, пронизывающих остров. После заката они никуда не исчезнут. Диана смяла записку в кулаке. Внутри поселилась пустота — минуту назад её переполняли захватывающие ожидания, а сейчас она не успела до конца понять, что их заменило — облегчение или разочарование. В жизни её возлюбленного случилась ужасная трагедия, а она до сей минуты ничего об этом не знала. Свет больше не пробуждал ностальгических чувств — он казался чужим.