Блеск презренного металла - страница 11

– А может, у человека проснулась совесть? – предположила Маринка. – У тебя – милосердие, а у Галабуцкого – совесть. Может быть, сегодня магнитная буря – ты ничего такого не слышала?

– Все равно, не желаю иметь дело с человеком, у которого совесть просыпается только во время магнитной бури, – решительно заявила я. – Если он будет опять звонить, так ему и скажи.

– Он не будет звонить, – возразила Маринка. – Он уже везет бумагу.

Я вытаращила глаза.

– Что значит – везет бумагу? Куда он ее везет?

Маринка пожала плечами.

– Сюда, наверное, – невозмутимо ответила она. – Разговор-то шел о нас…

– Сумасшедший дом! – в сердцах выпалила я. – У нас здесь что – склад? Мы еще ни копейки не заплатили, а он уже везет бумагу! Может, ты что-то не так поняла, дорогая?

– Я все поняла так! – парировала Маринка. – Кстати, Сергей Иванович присутствовал при разговоре. Если мне не веришь, можешь спросить у него.

– Вот уж где благотворительность в чистом виде! – пробормотала я, поднимаясь из-за стола. – И спрошу! Спрошу у Сергея Ивановича.

Сергей Иванович Кряжимский, мой заместитель, был у нас старейшим и самым авторитетным сотрудником. Его жизненный опыт, обширные связи и трезвый рассудительный ум очень часто нас выручали. По всем спорным вопросам мы рано или поздно обращались именно к Кряжимскому. Он действительно присутствовал в приемной, когда Маринка разговаривала по телефону с Галабуцким, но сразу же предупредил, что помочь мне ничем не может.

– Ольга Юрьевна! – заявил он. – Боюсь, я знаю не больше, чем вы. Да, разговор шел при мне, но я слышал только то, что сказала Мариночка, а она была в этот раз немногословна, поверьте. То, что Галабуцкий везет сюда какую-то бумагу, меня, по правде сказать, настораживает. Эта фигура вообще не вызывает у меня положительных эмоций. Выскочила она, извините, как черт из табакерки, никому неизвестна, ведет себя подозрительно… На вашем месте я был бы с этим товарищем крайне осторожным!

– Именно этой линии поведения я и собираюсь придерживаться, – пообещала я. – Жаль, что эта мысль не пришла мне в голову сразу.

Честно говоря, лично господина Галабуцкого мне не доводилось видеть ни разу в жизни. О его существовании я узнала только накануне от некоего Кособрюхова, с которым меня тоже связывало шапочное знакомство. Он занимал небольшую должность в комитете печати, но до сих пор не был замечен в какой-либо активности. Его неожиданный звонок с предложением помочь немало меня удивил. Но координаты Галабуцкого, располагающего запасами столь необходимой нам бумаги, я приняла с благодарностью. Что из всего этого вышло, вы уже знаете.

Одним словом, все мы находились в состоянии напряженного ожидания, когда в приемную редакции без стука ввалился мужчина лет пятидесяти, стриженный под машинку, с багровой морщинистой шеей и рыжей щеточкой усов под носом. Мужчина был одет в какую-то умопомрачительную косоворотку и полотняные белые брюки, а на голове у него красовалась старомодная шляпа из тонкой соломки. Он будто сошел с экрана – таких героев часто можно было видеть в фильмах пятидесятых годов о колхозной жизни: они там играют себе на уме завхозов и бухгалтеров-бюрократов, попадающих в разные комические ситуации. Вломившись в редакцию, этот человек окинул нас всех исподлобья цепким сердитым взглядом и недовольно рыкнул:

– Главный редактор есть тут?

Мы переглянулись, и я с некоторым сомнением произнесла:

– Допустим, я – редактор. А вы – Галабуцкий, насколько я понимаю?

Комический завхоз, наклонив голову, быстро подошел к столу и с размаху шлепнул по нему сложенной газетой. Совершив такой эффектный жест, он победоносно огляделся и веско сказал:

– Я – Пименов! И намерен требовать у вас сатисфакции по полной программе. Вот так вот!

Весь состав нашей редакции смотрел на этого непонятного человека, раскрыв рты. Во-первых, мы ждали Галабуцкого, а во-вторых, никто из нас и слыхом не слыхивал ни о каком Пименове. Между тем посетитель, не обращая ни на кого внимания, по-хозяйски рухнул в кресло, снял шляпу и принялся вытирать вспотевшую лысину клетчатым носовым платком. Его рыжие маленькие глазки сердито сверкали из-под кустистых бровей.