Близкая звездочка - страница 10

— Такого парня на верную погибель отправила!

Но однажды открылась дверь в Лизину избушку, и легли на стол желтоватые корешки.

— Золотой корень! — ахнула Лизина мать, а Лиза бросилась Ивану в ноги.

Стали жить они одной семьёй, а корень золотой многих больных от смерти спас…»

Тут чайник на плите крышкой заиграл. Пушок напугался и мигом под диван спрятался. А Иринка взяла пакет с мятой, положила в кружку немного пахучей травы, кипятком залила, крышкой прикрыла и стала дальше вспоминать, что бабушка рассказывала.

У Ивана с Лизонькой родилась дочь. Жили они теперь в большом и светлом доме. Светлым он казался не только потому, что в его окна светило солнце. Светился дом от доброты его хозяев и готовности их помочь в чужом несчастье.

Подрастала их дочка Тоня. Вместе с матерью собирала полезные травы, запоминала от каких они болезней, лечила собак и птиц. Соседским ребятишкам царапины и ранки ловко перевязывала.

Перед самой войной выучилась Тоня на медсестру и ушла на фронт. Тоня — это Иринкина бабушка Антонина Ивановна. В то время она совсем девочкой была, косы корзиночкой. Видела Иринка военную фотографию. На ней бабушка кажется маленькой, слабой. А сколько раненых спасла!

— Сестра! Тоня! Скорей! — И бросалась Тоня на зов, переползала из окопа в окоп, словно не замечая ни пуль, ни грохота. Хоть и страшно было, не думала о себе. Перевяжет раненого, водой из фляжки напоит, добрым словом ободрит:

— Потерпи, родненький, потерпи. Всё будет хорошо.

А сквозь грохот доносится:

— Тоня! Сестра! — И, кажется, на последнем дыхании, из последних сил, где ползком, где пригнувшись вытаскивала Тоня раненых бойцов из-под огня. Не раз и сама была ранена, лежала в госпитале и снова на фронт просилась…

Бабушке и сейчас вдруг послышится во сне: «Скорей, сестра!» Звон. Свист. Лязгают гусеницами танки. И самое большое горе, если погибает кто-то и уже ничем нельзя помочь. Просыпается бабушка и всё думает, думает. Может, о себе, а может, о тех погибших солдатах…

Есть у бабушки медаль, точно бант из цветных лент и подвеска капелькой, где женщина в белом халате нарисована. Это медаль сестры милосердия. Наградили бабушку «За храбрость, исключительную преданность раненым». А милосердие — это и есть желание помочь и защитить всех больных и раненых.

Проснулась Иринка на следующий день и удивилась: стрелка часов на восьми утра, а мама спит.

Но мама, оказывается, не спала. У неё спина заболела.

Позвонила мама по телефону в больницу. Скоро пришла врач, выписала таблетки и просила побольше лежать. А мама лежит и вздыхает:

— Как там Рома? А вдруг Олежке хуже стало?

Иринка и таблетки из аптеки принесла, и чаю мятного согрела, а мама всё грустит и грустит.

Вышла Иринка гулять, а на горке ледяной мальчишка стоит, точь-в-точь Олежка: черноглазый, маленький. Присмотрелась — нет, Олежка постарше будет.

Вот женщина коляску провезла. «Заболели, маму разыскивают», — подумала девочка. Оказалось, это соседи.

Не знает Иринка, как случилось, что ноги сами вынесли её на дорогу. А потом прыг-скок, бегом да вприпрыжку. Мимо ёлочек, мимо тополей — прямо на мамин участок. «Стой! Стой!» — тонко взвизгивает под ногами снег. Косички из-под шапки выбились, щеки раскраснелись, морозом нос пощипывает. Иринка согреет его варежкой и дальше бежит-торопится к серым, высоким домам. Вот они все ближе, ближе…

«Сначала к Олежке забегу, — решила Иринка, — он, кажется, в этом доме живёт. Третий этаж… На двери оранжевая табличка светится…»

Двери открыла, и правда, Олежкина бабушка. Она поспешно вытирала руки о фартук, и пахло от неё печёными пирожками. Олежка стоял рядом, с аппетитом уплетая румяную булочку. Цел и невредим!

— Ваша медсестра, мама моя, заболела и не придёт сегодня, — сказала Иринка.

— Вот беда! — всплеснула руками бабушка, и Олежка спрятался за неё, хмуро поглядывая на Иринку.

— Да не будут тебе банки ставить. Нет у меня их, смотри. — Иринка даже пустые карманы своего пальто вывернула. А Олежка как затянет:

— Ска-а-зку-у-хочу-у-у…

— Я расскажу тебе сказку, — говорит Иринка, — я много их знаю. Хочешь — про Хаврошечку?