Блудницы Вавилона - страница 55

— А? Что? А… Наконец-то, — проворчал старик. — Становись-ка, парень, на колени. — Алекс нехотя подчинился. — Немного поближе! Не вытягивать же мне руки!

— Что ты собираешься делать?

— Нанесу татуировку, что же еще? Львиную голову. Красным и синим. Знак этого дома. На левую щеку.

— На мою щеку?

— Таково желание госпожи Фессании. На щеке будет чуточку побольнее, чем на лбу, но я постараюсь не задеть главные нервы. Когда выкупишь себе свободу, приходи ко мне снова — выведу. Почти ничего не останется. А вот если сбежишь и тебя поймают, тогда уж поставят клеймо, а его никакой кузнец не сведет.

Мастер порылся в ящичке, нашел то, что искал, и, приложив трафарет к щеке Алекса, взял угольную палочку.

— Займет час, не больше.

— И не шевелись, — предупредил Пракс. — У меня другие дела, но за тобой присмотрит Аншар.

— Горшок слушается горшечника, — заметил его долговязый темнокожий напарник. — Ты же не хочешь получить иголкой в глаз.

На рисунок ушло несколько минут, после чего Алексу пришлось еще час стоять на коленях, пока старик неторопливо прокалывал дырочки в его щеке и втирал подозрительно похожую на яд смесь кобальта с кадмием. Кровь стекала по подбородку вместе с потом, и мастер периодически вытирал ее грязной тряпкой. Наблюдала ли за процессом Фессания, Алекс не знал. Иголки, казалось, проникали в нервную систему головы, словно старик снимал копию его мозга.

Наконец все закончилось. Мастер вытер иголки все той же тряпкой, убрал инструмент в ящик и, насвистывая под нос, удалился.

Алекс попытался подняться с колен, но Аншар положил тяжелую руку на его плечо.

— А теперь сделаем тебе стрижку раба.

Какая-то толстуха, по виду кухарка, принесла чашу с водой, кусок мыла, ножницы, железную бритву и тяжело опустилась на табурет. Защелкали ножницы. Вьющиеся кудри упали на землю. Заскребла по коже бритва. Потом женщина вымыла ему голову мылом, что-то поправила, и от прежней прически остался гребень на макушке.

— Следующая через месяц, — сказала она. — Но если волосы отрастают быстро, приходи через две недели.

Наконец-то Алексу разрешили подняться. Он даже сохранил то, что должно было стать бородой. Аншар указал на тростниковую дверь.

— Разденься и умойся. Я дам тебе юбку.

Часом позже в комнату Фессании ввели совсем другого Алекса: голого по пояс, в юбке, с бритой головой и татуировкой в виде львиной головы. Щека онемела, как будто к ней приложили лед.

Увидев его, Фессания даже захлопала в ладоши от восторга.

— Ты стал настоящим вавилонянином! Можешь идти, Аншар. Я сама объясню новому рабу его обязанности.

Они остались одни.

— Ты, кажется, не очень-то опечалена смертью Мориеля, — заметил Алекс.

— Я ужасно огорчена. Но хорошо уже то, что Мори смог кое-чему научить своих работников. По крайней мере я довольна париком, который заказала к свадьбе.

— К свадьбе?

Она поиграла серебряным гребнем.

— Да. И давай лучше поговорим об этом, чем о мертвом цирюльнике. Тем более что обстоятельства его… его… гм…

— О каких обстоятельствах ты говоришь? О тех, при которых его зарезали? О низком предательстве мага, которому вы заплатили — между прочим, моими деньгами, — чтобы узнать содержимое моего маленького свитка?

— Твоего! Ты ведь просто нашел его на улице, разве не так? — Фессания рассмеялась. — В любом случае, даже если он твой, подумай, кому принадлежишь ты сам?

Тем не менее Фессания не стала отрицать, что знает содержимое свитка, хотя Мориеля убили прежде, чем он успел поговорить с ней. Апекс сразу обратил внимание на это упущение.

— Раз уж я имею право выкупить свободу, то есть, полагаю, и законы, касающиеся собственности рабов.

— Конечно, есть. Только вот толковать закон можно по-разному.

— Не думаю, что тебе понравится, если я обращусь с жалобой именно по этому вопросу. Или расскажу обо всем твоему отцу.

Она отбросила гребень.

— Скорее всего ты увидишь его уже сегодня на вечерней молитве. Нужно согласовать дату свадьбы, так что он появится лично. И тогда, Мори, тебе многое станет ясно.

— Как ты меня назвала? — Фессания отвернулась к окну. — Ты назвала меня Мори. Не можешь забыть об ушедшем дружке? Но я для тебя новым Мори не буду.