Блюстители - страница 4

– Вы можете дать мне десять минут? – спрашиваю я у своего телефонного собеседника. – Мой клиент хотел бы покончить со своей последней трапезой.

Какое-то время мы препираемся и в итоге сходимся на семи минутах. Я благодарю позвонившего, заканчиваю разговор и сразу набираю на клавиатуре телефона другой номер.

– Ешьте побыстрее, – говоря я Дьюку Расселу. У него вдруг появился аппетит, и он громко пыхтит и чавкает, словно свинья у кормушки.

Человек, которому Дьюк обязан своим несправедливым приговором, – прокурор из небольшого городка, его зовут Чэд Фолрайт. Сейчас он находится в здании администрации тюрьмы в полумиле от меня и с нетерпением ждет наступления важного момента в своей карьере. Чэд Фолрайт полагает, что в 11.30 его вместе с членами семьи Брун и местным шерифом сопроводят к тюремному фургону, отвезут в строение, где находится помещение для исполнения приговоров, и отведут в комнатку с большим окном, задернутым занавеской. Вероятно, Чэд думает, что, если он окажется там, ему останется только дождаться момента, когда Дьюка пристегнут ремнями к носилкам и введут ему в вены иглы, после чего занавеску нарочито медленно, для драматического эффекта, отдернут.

Для прокурора нет большего удовлетворения, чем стать свидетелем того, как казнят преступника, для которого он добился обвинительного приговора и которого отправил в камеру смертников.

Чэду, однако, пока не суждено пережить эти волнующие эмоции. Я быстро набираю его номер, и он снимает трубку практически сразу.

– Это Пост, – произношу я. – Я сейчас в блоке смертников, и у меня кое-какие плохие новости. Одиннадцатый округ распорядился отложить исполнение приговора. Так что, похоже, вам придется ползти обратно в Верону, поджав хвост.

Фолрайт явно потрясен.

– Какого черта? – с трудом выговаривает он.

– Вы слышали меня, Чэд. Ваше дутое обвинение разваливается. Больше вам к Дьюку не подобраться. Хотя, надо признать, на сей раз вы, черт побери, были очень близки к тому, чтобы снять с него скальп. Одиннадцатый округ сомневается, что процесс над Дьюком Расселом можно назвать справедливым судом в обычном, общепринятом понимании этого выражения. Они отправляют дело обратно для повторного рассмотрения. Все кончено, Чэд. Извините, что не дал вам насладиться триумфом.

– Это шутка, Пост?

– Блок смертников – самое подходящее место, чтобы повеселиться. Целый день вы получали удовольствие от бесед с репортерами, а теперь порадуйтесь тому, что сообщил вам я.

Сказать, что я испытываю отвращение к своему телефонному собеседнику, – это не сказать ничего.

Закончив разговор с ним, я смотрю на Дьюка, который продолжает пировать.

– Вы можете позвонить моей матери? – спрашивает он с набитым ртом.

– Нет. Частные звонки отсюда не совершают даже юристы. Но она скоро обо всем узнает. Так что поторопитесь.

Дьюк запивает остатки мяса и жареного картофеля холодным чаем и принимается за шоколадный торт. Я беру в руки пульт от телевизора и включаю звук. Пока мой подзащитный продолжает подчищать тарелки, на экране появляется запыхавшийся репортер, находящийся где-то на территории тюремного комплекса, и, запинаясь, сообщает телезрителям, что исполнение приговора отложено. Вид у него растерянный и весьма озадаченный. Судя по всему, в растерянности пребывают и все, кто находится около него.

Еще через несколько секунд раздается стук в дверь, и в камеру входит начальник тюрьмы.

– Полагаю, вы уже все слышали? – произносит он, взглянув на включенный телевизор.

– Да, начальник, – киваю я. – Извините за испорченную вечеринку. Дайте своим парням отбой и, пожалуйста, вызовите для меня фургон.

Дьюк вытирает рот рукавом и хохочет:

– Не надо так расстраиваться, начальник!

– Нет, мне даже как-то легче стало, – возражает тот, но совершенно очевидно, что он разочарован. Он ведь тоже провел целый день, общаясь с журналистами и наслаждаясь всеобщим вниманием. И вот пожалуйста – весь этот захватывающий спектакль закончился ничем.

– Все, я поехал, – говорю я, пожимая Дьюку руку.

– Спасибо, Пост, – улыбается он.

– Буду на связи. – Я направляюсь к двери и на ходу бросаю, обращаясь к начальнику тюрьмы: – Пожалуйста, передавайте от меня привет губернатору.