Боевой Космос - страница 5
Гарроуэй вдохнул и ощутил страшную нехватку воздуха, словно из его тела выкачали воздух. Он пробовал вдохнуть глубже, и его грудь резко сжала вспышка раскаленной добела боли.
Он тонул.
Гарроуэй пробовал продохнуть сквозь завесу сна и почувствовал, что его тело забилось в конвульсиях в пароксизмах кашля и рвоты. Его носоглотку, рот и трахею забивал вязкий гель. Казалось, будто гигантская рука давила ему на грудь; другая приближалась к горлу. Черт побери, он не мог даже вздохнуть…
Затем, наконец, приступ резкого кашля очистил легкие от слизистого геля, и он в первый раз жадно и глубоко вдохнул. Потом второй раз, третий. Боль и удушье постепенно отступили.
«Что-то не так со зрением», — подумал Гарроуэй. Он видел… бледный, обморочно-зеленый, режущий глаза свет и ничего, кроме гладкой, похожей на пластмассу поверхности в нескольких сантиметрах от лица. На мгновение его охватила боязнь замкнутого пространства, и дыхание снова стало резким, судорожным и болезненным.
Что-то впилось в руку у локтя. Роботизированная рука инжектора отошла, исчезнув в боковом отсеке.
— Лежите неподвижно и глубоко дышите, — прозвучал у него в голове бесполый и бесплотный голос. — Не пытайтесь покинуть ячейку. Бригада врачей-реаниматологов подойдет к вам через минуту.
По мере того как отступали боль и удушье, к Гарроуэю стала возвращаться память. Он уже был здесь прежде. Он находился в трубе для киберсна и снова пробуждался после долгих лет киберсна. Голос в голове исходил из его собственных мозговых имплантатов, и это означало, что они управляли его пробуждением.
Он не спал. С ним все в порядке…
Гель, только что целиком заполнявший узкую трубу и защищавший, помимо прочего, от пролежней, а также обеспечивавший подвод кислорода и самовосстановление клеток на наноуровне, теперь сливался в пластмассовую емкость пониже спины. Гарроуэй жадно и сосредоточенно глотал сладкий воздух, не обращая внимания на зловоние, скопившееся в отсеке размером с гроб лет за десять, если не больше. Пустой, впалый живот грозил взбунтоваться. Он пробовал сосредоточиться на воспоминаниях.
Он помнил… да… помнил.
Помнил пролет шаттла над поверхностью планеты Иштар и посадку на борт транспорта Европейского союза «Жюль Верн». Помнил, как ему приказали снять с себя всю одежду и вместе с личными вещами сдать клерку, как он лег на металлический лист, покрытый лишь тонким пластиковым матрацем, как женщина заговорила с ним по-французски, когда, размывая очертания мира, в кровь устремилась первая инъекция.
Иштар. Он был на Иштаре. А сейчас… где сейчас? Он должен находиться на Земле.
Земля!
Мысль вызвала прилив энергии, и, попытавшись сесть, он больно ударился головой о пластмассовую поверхность трубы для киберсна.
Земля!..
Или… возможно, одна из станций Лагранжа. Гравитация как на Земле, но, возможно, из-за вращения большой космической станции. Он все еще мог находиться на корабле ЕС.
О боже, нет. Ему больше не хотелось об этом даже думать. Только бы это была Земля!
Один конец его ячейки для киберсна, как раз со стороны головы, с шипением растворился, и поддон, на котором он лежал, выполз наружу. Два морских пехотинца в форме обслуживающего персонала поглядели на него сверху вниз.
— Как тебя зовут, приятель? — спросил один из них.
— Гарроуэй, — машинально ответил он. — Джон. Младший капрал, служебный номер 19283-336-6959.
— Вот и хорошо, — произнес второй, глядя на монитор пульта. — Он под контролем.
— Как себя чувствуешь?
— Немного не по себе, — признался он и попробовал сосредоточиться на собственном теле. Ощущения были… странные… Незнакомые. — Кажется, я голоден.
— Неудивительно, после десяти лет сна, имея лишь гель в животе. Скоро сможешь поесть.
— Десять лет? А какой… какой сейчас год?
— Добро пожаловать в 2159 год, морпех.
Гарроуэй приподнял руки, повертел ими, глядя на них почти с любопытством. Они были еще влажными от распадающегося геля. 2159-й?
— Не чуди, старик, — произнес второй морской пехотинец. — Ты в полном порядке. Наногель не давал расти даже волосам и ногтям.
— Да. Только чувствую себя… как-то странно. Где мы?