Бог Плодородия - страница 29

Проглотив тугой комок, Габи сложила руки на груди, и прислонился к дверной раме, испытывая удовольствие от одного только его вида и не переставая удивляться, как божественно прекрасно он выглядит.

— Холодильник, — ответила она рассеянно. — Там внутри постоянно холодно, и это помогает сохранить еду значительно дольше.

Теперь его голова была в морозилке.

— А это? — спросил он глухим, искаженным голосом.

— Морозильная камера: еда там замерзает и хранится еще дольше.

Он закрыл дверцу и впервые за все время посмотрел на нее. Увидев, что она надела халат, он недовольно поморщился.

— Я предпочитаю видеть тебя обнаженной.

Габи не смогла сдержать улыбку, хотя тот властный тон, которым он выразил свое недовольство, немного задел ее.

— Да неужели? Ну, а я привыкла носить одежду. Придется и тебе привыкнуть.

Он пренебрежительно пожал плечами.

— Я не нуждаюсь в одежде. Элементы не касаются меня. Я не чувствовал холода внутри коробки. Вот почему я спросил.

Габи нахмурилась, переваривая только что полученную информацию, а он тем временем подошел к плите, открыл духовку и сунул голову внутрь, рассматривая все внутри. Он не мог чувствовать?

«Вот дура», — обругала себя Габи. Она расстроилась и не имела ни малейшего желания разбираться в происходящем. Нервные окончания порождают ощущения, а мозг их интерпретирует. Без нервных окончаний нет ощущений.

— А это для чего?

— Мы готовим здесь еду.

Он выпрямился и окинул взглядом кухню.

— Вся эта комната предназначена для хранения продуктов питания и готовки? — спросил он с удивлением.

Габи пожала плечами, разглядывая кухню с точки зрения постороннего. Ее кухня была очень большой для одного человека, это точно, но именно из-за кухни она согласилась на эту квартиру.

В каждом доме есть кухня, — ответила она. — Помещение, где я нашла тебя, тоже было довольно большое.

Он прищурился, выражая удивление.

— Куда я тебя завлек, — поправил он ее. — Намеренно.

— В ритуальный зал?

— Да.

— Что ты имел в виду, когда сказал, «куда я тебя завлек»? Разве ты не находился там до того как я упала?

— Подозреваю что находился, очень долго… столетия.

— Сейчас две тысячи шестой год, — добавила Габи.

Он усмехнулся.

— Это число ничего не значит для меня, Лунный Цветок.

Габи покраснела.

— Конечно, нет. Это было глупо, — пробормотала она.

Он подошел вплотную и ладонями обхватил ее лицо.

— Неразумно, — поправил он, проведя ладонью по щеке, а затем продолжил свое путешествие по кухне. На этот раз он замер возле стойки с маленькими кухонными агрегатами. Нагнувшись, протянул палец к кнопке блендера.

— Он… выключен, — сказала Габи. Прежде чем она успела закончить фразу, из кончика его пальца вырвалась синяя вспышка, и они оба резко подскочили на месте, напуганные его внезапным жужжанием.

— Удобно, — оценила Габи, впервые почувствовав себя неловко.

Он взглянул на нее, но ничего не ответил на ее замечание.

— Многое изменилось, — задумчиво произнес он, — если только… это уже другое государство, не так ли?

— Там, откуда ты родом, тоже все изменилось.

Он замолчал и довольно долго изучал ее лицо.

— Ты не знаешь, откуда я родом, Лунный Цветок. Ты знаешь только то место, где мы встретились.

Склонившись над прозекторским столом, Габи смотрела на тело. Ее разум раздирали противоречивые мысли и эмоции, среди которых явно доминировало отвращение.

«Это тот, к которым я провела ночь», — подумала она. Она явно сошла с ума, поскольку была увлечена мужчиной, который умер тысячи лет назад, и она не могла понять, за что ей посланы такие мучения.

Габи не знала, как долго стояла, словно превратившись в камень, глядя на старые лохмотья, покрывавшие его тело, пока приглушенное покашливание не вырвало ее из оцепенения.

Она подняла голову и отрешенно осмотрелась. Некоторое время она задумчиво изучала своего ассистента, затем ее взгляд переместился на застывших в нетерпеливом ожидании вокруг стола латиноамериканских представителей, и, наконец, она вернулась на землю и посмотрела на мумию.

То, что она собиралась сделать, было немыслимо. Как ни странно, ее не волновал сам факт вскрытия. Подумаешь, всего лишь один неосторожный надрез скальпелем, и находка века, а может быть, и всех времен и народов, будет безнадежно испорчена.