Богатые девушки - страница 6

Хочешь что-нибудь поесть? — спрашиваю я. Может, суп? Или бутерброд с ветчиной? Он смотрит на меня и насмешливо произносит: я пришел сюда не есть, при этом он делает многозначительную паузу, очевидно, что это намек, намек, прозрачный, как тюлевая занавеска, но я чувствую себя так, словно уткнулась носом в непроницаемо черный забор. Естественно, он пришел сюда не есть и не для разговоров, ибо он резко встает, подходит к стулу, на котором я сижу, опускается на колени, кладет голову на мое лоно и походя произносит фразу, возбуждающую во мне новую надежду, я скучал по тебе, говорит он.

Правда? — счастливым голосом спрашиваю я, но больше я ничего не могу из него выудить, ибо он поднимает руки и запускает их мне под свитер; все-таки он желает меня, и нельзя сказать, что это ничего не значит, такой блестящий человек, как Симон, может добиться благосклонности у любой, но все-таки он хочет именно меня. То, что он находит меня привлекательной, видно невооруженным глазом, а за этим влечением может последовать и любовь, она застанет его врасплох, неожиданно свалившись на голову. Возможно, она — любовь — уже вызревает в его душе, просто он сам пока этого не замечает. Он в изумлении заглянет в себя и скажет, знаешь, Франциска, думаю, что я влюбился в тебя. В жизни вообще происходит великое множество по-настоящему поразительных вещей — стоит лишь вспомнить введение вуду как официальной религии на Гаити, падение Берлинской стены или изобретение противозачаточных пилюль без эстрогенов.

В спальне он тотчас принимается расстегивать рубашку. Я же долго занимаюсь блузкой, правда, я расстегиваю ее, но она остается свободно висеть у меня на плечах; в таком виде я принимаюсь взад и вперед расхаживать по комнате. У меня такое чувство, что сейчас мне предстоит съесть восхитительное на вид яблоко, но, к великому сожалению, я уже знаю, что оно не насытит меня, хотя и нашпиговано сладким марципаном. Между тем Симон быстро сбрасывает трусы на лежащую на полу кучу одежды. Мне кажется, что все происходит слишком быстро, и я спешу вовремя сделать последние приготовления. Я чуть-чуть приглушаю свет стоящего в углу торшера, чтобы он не слепил глаза, на какое-то мгновение я вживаюсь в роль осветителя на съемках порнографического фильма, с той только разницей, что я играю в нем главную роль. И несмотря на то, что я делаю эту тайную запись для своих будущих воспоминаний, мне все же хочется устроить все наилучшим образом. В трусиках и бюстгальтере я возвращаюсь на кухню, чувствуя спиной удивленный взгляд Симона и слыша, как он весело кричит мне вслед: я же здесь, если ты, конечно, собираешься со мной спать.

Мне надо здесь кое-что сделать, кричу я в ответ, но на самом деле я просто нервничаю, мне надо быстро и незаметно хлебнуть пару глотков виски, так как о выпивке я, к великому изумлению Симона, совершенно забыла. Я надеюсь, что алкоголь согреет меня, ибо боюсь, что во время того, что нам предстоит, буду мерзнуть, по крайней мере на втором шаге. В конце концов, это будет красиво и холодно, как прогулка по зимнему лесу, — заниматься сексом, любя равнодушного к тебе партнера, это освежает, но лишает последних сил.

Когда я возвращаюсь, он сидит на кровати, скрестив ноги, как индус, и лишь выражение его лица — победоносное и гордое — мешает воспринимать его наготу, он не выглядит голым, несмотря на то что его стоящий член смотрит прямо на меня. Другие мужчины в этой ситуации выглядят намеренно смехотворными, но Симон конечно же нет. Напротив, я хожу весь вечер по квартире, хотя и полуодетая, но все равно что голая, так что ничего не меняется, когда я раздеваюсь окончательно.

Сидя на краю кровати, мы целуемся, потом падаем на спину, он ложится на меня, лицо его меняется до неузнаваемости, теперь оно исполнено симпатии. Тот, кто имел счастье видеть такое лицо, вознаграждает себя в это мгновение созерцания за все, несмотря на то что понимаю: вместе с возбуждением улетучится и эта любовная невинность. Твердый член давит мне на левое бедро, он звонко шлепает меня, потом его жесткий хвост начинает тыкаться в меня, словно оплодотворяющий маятник, который наконец, вместе с моим сладким вздохом, находит свое место. Меня охватывает чувство безграничной власти, я, словно большой счастливый паук, обвиваю его тело руками и ногами.