Боги минувших времен - страница 6
Сам себя Кондратьев называл «человеком кабинетным». В литературных кружках он участвовал активно, даже в такой степени, что через его судьбу можно проследить историю петербургской литературы Серебряного века. Однако в общественные организации никогда не входил. Окончив университет в 1902 году, Кондратьев поступил на службу в Министерство путей сообщения, что позволило ему, человеку небогатому, совершить несколько заграничных путешествий по железной дороге. Затем он десять лет служил делопроизводителем в Канцелярии Государственной Думы. «Через служебные кабинеты мои прошли, говоря при мне и со мною, многие деятели революции». И саму Февральскую революцию он мог наблюдать у себя на работе в Думе — в Таврическом и Мариинском дворцах.
Специалист в области государственного права, он понимал, что «все народы в период революции испытывают нечто вроде нравственного разложения». Он не разделял энтузиазма, охватившего Петроград в дни Февраля. Он знал из первых рук, что революция делалась бесчестно. «Распространено мнение, – рассказывал Кондратьев, – что Февральскую революцию сделала Дума. Но в Думе преобладали правые, которые никогда революцию не поддержали бы. Маленькая группа левых думцев без голосования объявила себя Временным Комитетом, действующим от лица Думы, но без ее согласия. Приказ войскам не выступать для подавления мятежа был дан якобы от лица Думы, хотя ее члены разбежались и прятались от мятежников». Кондратьев запомнил множество подробностей о тех исторических днях и мог бы написать книгу. К сожалению, не написал. Сохранились лишь отрывочные воспоминания.
В январе 1918 года он уехал в Крым, куда предварительно отправил свою семью — жену, дочь и сына. Поселился в Ялте. Встречался с поэтами — с Сергеем Кречетовым, Николаем Недоброво. Михаилом Струве, который, как и он сам, бежали от разгула революционней стихии. Душою поэт чувствовал свое единение с другой стихией — с морем, горами, лесом, с матерью-природой, которую обожествлял так же, как боготворили ее любимые им пантеистические поэты Эллады.
Чистый лиризм, приятие зримого мира, благоговейное чувство природы, подспудная связь личного с космическим дышат в этих «старомодных» строках. Но на вдохновение не может быть моды, и в каких бы одеждах оно ни явилось, оно остается духовной ценностью, ибо идет не от человеческого эгоцентризма, а от состояния просветленности.
В конце лета семья Кондратьева осталась без средств к существованию. Нужно было перебираться туда, где была хотя бы крыша над головой. Единственным таким местом на земле оставалась для них усадьба на Волыни, куда Кондратьевы переехали в сентябре 1918 года. Пять раз менялась власть в Ровно — то правительство Скоропадского, то немцы, то большевики. В 1920 году Волынь была захвачена Польшей. Кондратьев горько шутил: не я уехал из России — Россия уехала от меня. Усадьба находилась в полуверсте от села Дорогобуж, некогда бывшего стольным городом удельного князя Давида Игоревича. Неподалеку от усадьбы стояла каменная церковь XVI века. «Я мало выезжаю из усадьбы моей старой больной тещи, мало даже вижусь с соседями». Время отнимали у него хозяйственные заботы – пилил, колол, носил дрова, топил печь, качал в колодце воду, ездил на мельницу, сторожил сад, работал в огороде. «По сравнению с другими эмигрантами, живется мне сносно, – говорил Кондратьев, – сыт и кров над головой; при наступлении холодов рублю старые вязы в саду». Иногда он ездил в Ровно, ближайший город, в двадцати с небольшим верстах от Дорогобужа. Брал книги в гимназической библиотеке. Город мало изменился с тех пор, когда еще был уездным центром Волынской губернии.