Богиня песков - страница 26
Но скоро эту мысль прервала другая, неожиданная, как будто и не своя.
Сколько ног у кусаки? – спрашивала чужая мысль.
Сэиланн представила себе многоножку длиной с ладонь, идущую на задних ногах, как человек, и засмеялась. Чужая мысль была хороша. От нее становилось теплее.
Вот и прибыли!
Разбойники привели птиц на единственную площадь в Эйме, остановившись у гостевого дома. Резко пахло птичьим пометом и свежесрубленным винным деревом. Сэиланн рассматривала нацарапанные на камнях значки, но не могла их понять. Как и положено, впереди был дом старейшины, на другой стороне – казарма, а рядом – лавки.
– Торговля закрыта по случаю нашего визита, хе-хе – высказался Кейма, останавливаясь рядом со своей сэи. Путь по пыльной главной улице, где из окон выглядывали испуганные жители, немало его позабавил.
По краям площади начали появляться немногочисленные любопытные. Некоторые – с оружием. Солдат было мало, не то пять, не то шесть, но если уж есть солдаты…
– Как бы рубить не начали… – обеспокоились побратимы.
– Тихо! – распорядился Кейма. – Парни, парни! Ружей у них нет. Арбалетов не вижу. Переговорщика заслали, ишь ты… Договоримся миром. Наша богиня с нами. Главное – прикрыть нам хвост.
– Нет у них арбалетов – проворчала Сэиланн. – Не вижу.
– Успокойся, – мигнул он Килиму, – все и сразу мы не возьмем. А если старейшина будет вести себя хорошо, можем сделать ему небольшой подарок. Что он любит, ваш старейшина?
Килим покачал головой и еще раз зачем-то отчаянно посмотрел на Сэиланн.
– Он вообще никого не любит. Зато живут при нем спокойно и мирно. Пятнадцать лет как здесь поставлен, молодой еще. Пару лет назад ездил в Аар-Дех, чтобы получить благословение Сахала и грамоту на отлов злоумышленников, и вернулся сам не свой, важный, как столичный щеголь. Зато ни ссор, ни споров, ни глупостей разных, и свадьбы каждый год – никто ему не перечит ни в чем. Ладно, все! Приехали.
Кейма спешился и помог Сэиланн пройти вперед. Со всем возможным почтением.
Старейшина встречал их на крыльце.
У него был такой вид, как будто он игрушка. Лицо совсем ничего не выражало. У старейшины в ее деревне был совсем другой вид, пока его не убили. Он напоминал крысу, длинного серого мохнатого зверька со многими лапками. А этот вообще был как деревянный, стоял, смотрел… Какие же разными бывают люди! Некоторых даже испугаться можно.
Ну, что поделать – если ты старейшина, и отец твой, и дед, наверное – старейшины, которые подчиняются господам в замках, которые подчиняются еще кому-то и нитям паутины из столицы, читают бумаги, запоминают указы, и знают старые машины, и ты, наверное, уже не человек, а… Ай!
Пока она думала, он подошел поближе, и Сэиланн почувствовала, как ее охватывает холод. А потом она как будто умерла.
У него в руке был диск, синий диск, похожий на диски стражников, которые толкались в руку невидимыми холодными иглами. Она ничего не могла сделать. Магия, которая поддерживала ее, исчезла.
Если бы она ослепла или лишилась обеих рук, и то было бы легче.
Что делали воины за ее спиной, она не видела.
– Сейчас ты пойдешь и встанешь на колени – сказал он шепотом, и Сэиланн растерялась.
– Ты пойдешь… И встанешь на колени… И не закричишь… и сделаешь все, что я от тебя потребую, распустишь эту кодлу, отдашь награбленное… А потом ты умрешь. Сюда уже приходили. Я видел, видел десяток таких, как ты. Они не успели научиться своему делу. И ты не успеешь.
– Зачем?.. – вырвалось у нее.
«Все-таки это не страх» – заметила та ее часть, которая не поддавалась. Эта часть отвечала за те самые мысли, интересные и как будто чужие.
«Он тебя ударил не сам. Он же не умеет колдовать. Помнишь, как тебя однажды ударила по голове черная женщина, не твоя мать? Так вот, это то же самое. Тебя бьет ненависть. Это власть страха».
«Но он же хочет справедливости… Я всегда жила из милости, я должна…»
«Он не хочет справедливости, он хочет твоего страха. Никто не живет из милости. Ты можешь двигать руками и ногами?»
«Да» – мысленно ответила Сэиланн.
«Ты можешь видеть глазами? Ты видишь то, что есть? Это не зависит от него?»