Боль - страница 5

— Боже, — сказал шофер. Она расплатилась, он захлопнул дверцу. — Счастливо.

Подъезд причудливого здания с двух сторон охранялся лепными медицинскими символами, здешний швейцар выглядел тоже вполне по-медицински: наверное, консультацию можно получить прямо у него. Она прошла мимо, вперед, и для нее открылись двери лифта. Войдя, она показала лифтеру карточку, и тот определил:

— Седьмой этаж.

Пришлось потесниться — сестра вкатила в лифт старушку в кресле на колесах. Старушкины колени покрывал плед, сидела она покойно, мирно.

— Сегодня прекрасная погода, — обратилась она к лифтеру.

— Да, солнышко пригревает, — отозвался тот, и она откинулась в кресле. Сестра поправила плед у нее на коленях и сказала:

— А волноваться мы не будем.

— Никто и не волнуется, — проворчала старушка.

На четвертом этаже они вышли. Лифт снова пополз вверх, потом лифтер сказал:

— Седьмой. — Они остановились, и открылись двери. — Прямо по коридору и налево.

По обе стороны коридора — закрытые двери: «Хирургическое отделение», «Ординаторская», «Рентген». Одна — «Для дам» — показалась неопасна, дружелюбна и как-то более, чем прочие, понятна. Повернув налево, она обнаружила дверь с той же фамилией, что и на карточке, отворила, вошла. За стеклянным, почти банковским, окошком сидит сестра, в приемной пальмы в кадках по углам, свежие журналы, удобные кресла.

— Слушаю, — сказала сестра из банковского окошка так, будто ' вы превысили докторский кредит, задолжали два зуба.

Она протянула в окошко листок, сестра посмотрела.

— А, нижний коренной. Нам звонили. Проходите, пожалуйста. Дверь налево.

«Да это же сейф!», — едва не вырвалось у нее, но она молча отворила дверь, вошла. Там встретила улыбкой другая сестра, повернулась, ожидая, что за ней последуют, и, очевидно, не сомневаясь в праве вести.

Еще раз сделали рентген, и сестра сказала другой:

— Нижний коренной.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила другая.

И они пошли лабиринтами, переходами, казалось, к самому сердцу здания, и ее наконец завели в крошечную палату, где помещалась койка с подушкой, умывальник, стул.

— Подождите здесь, — сказала сестра. — И постарайтесь успокоиться.

— Наверное, я усну, — сказала она.

— Хорошо. Ждать недолго.

Ждала она, наверное, с час — дремала, просыпалась только, когда проходили мимо двери; заглядывала сестра, один раз предупредила: «Уже скоро». Потом вдруг появилась еще раз, теперь без радушной улыбки — деловитая, быстрая.

— Пойдемте, — и решительно вышла из палаты вновь в коридоры.

Затем — мгновенье, неразличимое мгновенье — и она уже сидит в кресле, под голову подложена салфетка, и под подбородком салфетка, сестра держит руку на плече.

— А больно будет? — спросила она.

— Нет, — улыбнулась сестра. — Вы и сами знаете, верно?

Вошел доктор, улыбнулся ей сверху, сказал: «Ну-с».

— А больно будет? — спросила она.

— Что вы! — бодро ответил он. — Было бы больно, мы бы давно прогорели. — Разговаривая, он звенел металлом, спрятанным под салфеткой, и налаживал огромный аппарат, который почти бесшумно подкатили сзади. — Прогорели бы, и точка. Тревожьтесь лучше о том, что сейчас заснете да тайны свои расскажете. Все выведаем, не сомневайтесь. Нижний коренной? — спросил он сестру.

— Нижний коренной, доктор.

На лицо наложили пахнущую металлом резиновую маску, и она еще видела поверх маски доктора, он несколько раз повторил рассеянно:

— Не сомневайтесь… А сестра сказала:

— Не сжимайте так руки, милая.

И прошло много времени, и пальцы разжались.

Запомнить: сначала мир отступает. Слышится звук металла и вкус металла. Насилие.

Потом музыка — налетела звенящим вихрем музыка, оглушила и кружит, кружит, не умолкая, а она изо всех сил бежит по длинному, жуткому, светлому коридору: по обе стороны двери, в конце — Джим, тянет руки, смеется, кричит, но в громе музыки не различишь, и она все бежит, а потом говорит: «Мне не страшно», и ее берут за руку, вталкивают в ближнюю дверь, и мир начинает пугающе разбухать, нет ему предела, но вот возникает предел, и доктор смотрит на нее сверху, окно на прежнем месте, сестра держит за руку.

— Зачем вы меня толкнули? — спросила она, и рот ее наполнился кровью. — Мне хотелось дальше.