Большая Игра - страница 10

— Что, не можешь даже имя вспомнить?

Адам помотал головой, на что та сразу отозвалась ужасной болью.

— Клот, приятно познакомиться… еще раз.

Англичанин схватился за ладонь Клота, поднялся с пола и поковылял в ванную. Кто такой этот Клот и откуда он взялся, Адама совершенно не интересовало. Видно, один из собутыльников, которого он вчера пригласил переночевать в своей квартире. Привычная история.

Однако нынешний товарищ оказался, по крайней мере, полезным: притащил Адаму шипучие белые таблетки от похмелья, помог найти джинсы и рубашку. Засунув руку в карман, Адам побренчал мелочью и нащупал какой-то глянцевитый листочек. Проснулось слабое любопытство: какая неведомая красавица написала на нем номер телефона? Студент развернул листок, перевернул его и озадаченно хмыкнул. «Лотерея „Большая Игра“» — было написано там, и больше — ничего.

— Что за ерунда?

— Покажи.

Назвавшийся Клотом потянул листок, повертел его в руках и смял снова.

— Ты его вчера где-то на улице подобрал. Забудь.

Адам рассеянно кивнул, подошел к окну и поднял жалюзи. На секунду глаза заболели от сияющего солнечного дня. Шумный, яркий, с узкими улицами и невысокими домами, французский квартал приветствовал своего обитателя и намекал, что пора бы очнуться от спячки. Но голова всё еще болела, поэтому студент поморщился и отвернулся. Из кухни донеслось потрескивание масла на сковородке и аппетитный аромат, которому невозможно было сопротивляться.

— Ты мой ангел-хранитель, — пробубнил юноша с набитым ртом. Сделал над собой гигантское усилие и проглотил яичницу.

— А, ладно тебе, — отмахнулся Клот. — Ты ж пустил меня переночевать, вот я и плачу по долгам. Какие планы на сегодня?

— Никаких, — честно признался Адам.

— Опять гулять по Бурбону?

Выразительно Адам провел ребром ладони по горлу, показывая, как осточертело ему такое времяпрепровождение. Клот понимающе ухмыльнулся и задумался, положив подбородок на переплетенные пальцы. Адам заметил, что ногти у парня обгрызены чуть ли не под корень и поморщился: как вульгарно. Но собеседник, казалось, не заметил этой гримасы.

— Черт, ты вроде ж обещал показать мне ночной Орлеан.

— А… а разве вчера я не показал? — осторожно поинтересовался студент, в упор не помня такого обещания. Он вообще мало что помнил из вчерашней ночи — ну, да это было привычным злом.

— Куда там. Ты после второго «Урагана» вырубился. Слабак.

Что? Его называет слабаком какой-то плебей с обкусанными ногтями? Теперь, даже если бы Клот передумал идти вечером на экскурсию по Французскому кварталу, Адам потащил бы его силой и заставил померяться искусством выпивки.

Если днем Французский Квартал был прибежищем музыки — в том числе и исконного джаза, целых выводков семей с детьми и романтично настроенных влюбленных, то с наступлением темноты он надевал маску… Или наоборот, сбрасывал ненужные покровы. На улице Бурбон открывались витрины доселе незаметных «веселых» клубов, стрип-баров и просто борделей. Зазывалы, бывшие одновременно и вышибалами, стояли на улицах, выкрикивая приглашения в клубы и бары. И кругом — огни, огни, огни, превращающие ночь в бриллиантовый сумасшедший полдень. Гремела музыка из каждой распахнутой двери, и человеческие потоки текли по улице, превращаясь где-то в мелеющий ручеек, а где-то в запруду.

Аска с подругами засела в баре «Krazy Korner», облюбованный, в частности, из-за того, что при входе не спрашивали возраст. Так как девушки еще не достигли вожделенной границы в двадцать один год, во многие другие места дорога им была заказана. По крайней мере, до часу ночи. После этого усталые зазывалы-вышибали только отмахивались, даже если им вдруг и предлагали посмотреть документы. Но до этого времени надо было потерпеть.

Мэтт и Мара уединились где-то на заднем плане, вовсю наслаждаясь темнотой бара. Аска в очередной раз бросила раздраженный взгляд на экран телефона и в ярости застучала им по столику.

— Не ответил? — прокричала ей на ухо Хлоя, стараясь заглушить музыку.

— Нет! Сволочь!

— Всё они такие! — успокаивающе проорала подруга.

Аска только закатила глаза. Фраза «все они такие» грозила стать любимой фразой лета. За полтора месяца не прошло и трех дней, чтобы кто-нибудь из девушек не озвучил эту мудрость, досадуя на неверность, нечуткость, холодность, эгоизм… или просто тупость очередного кавалера. Но Джеф… Тридцать лет, за душой — ни ломаного цента, ни собственного жилья, ни образования. И на что он ей сдался, спрашивается? Вот теперь еще и в тюрьму сел.