Большая перемена - страница 5
Когда мы прощались, я не удержался и тщеславно спросил: от кого и где она слышала обо мне.
Она рассмеялась и загадочно произнесла:
– Придет время, узнаете. Пусть пока это будет для вас сюрпризом. И надеюсь, приятным.
С этого дня мы встречались почти каждый вечер, ходили в кино, в театр и на танцы. «Я хочу натанцеваться впрок, на целый учебный год. В нашей станичке не особенно попляшешь. Иначе осудят старики, и особенно старухи. Я ведь педагог! Для них вроде монашки». А потом мы бродили по городу. Как-то незаметно перешли на «ты». А однажды, когда мы прощались, случилось нечто неожиданное: я машинально протянул руки, собираясь, не зная зачем, обнять расположенный передо мной объем воздуха, а в нем, думаю, совершенно случайно оказалась Лина. Но на этом удивительное не закончилось: я так же машинально приоткрыл губы и чмокнул тот же самый объем воздуха и нечаянно попал в губы девушки. Я еще ни разу не целовал девушек, и это был мой первый поцелуй, пусть и случайный. И надо признаться, мне он понравился.
– Надо понимать, так тебя заинтересовал вкус моей помады и ты решил попробовать. И как? Тебе понравилось? – спросила Лина.
– Очень! Но если честно, на самом деле это был поцелуй, хоть и нечаянный! – признался я отчаянно.
Лина подумала и сказала:
– Если это был поцелуй… Нестор, я должна тебе сказать правду: не коллекционирую поцелуи. Даже принадлежащие гениям. И потому твой я тебе возвращаю!
Она обняла меня за шею и поцеловала. Мое наблюдение подтвердилось: ее помада действительно была восхитительной.
– Может, тебя это покоробит, – начал я осторожно, – но я в восторге, ну, от всего этого. И мне хотелось бы повторить, то есть проверить: так ли это замечательно, как показалось.
– Странно, но подобное чувство испытываю и я! И ты прав! Почему бы нам не проверить? – философски заметила Лина.
Мы было заключили друг друга в объятия, но тут появились где-то загулявшие жильцы, пожилая супружеская пара прошла в дверь, бросив в нашу сторону любопытствующий взгляд. Припозднившиеся жильцы шли и шли, можно подумать, в этот поздний вечер загулял весь дом. Нам пришлось расстаться.
И так было каждый раз: стоило нам уединиться в укромном темном месте, как сейчас же появлялись какие-то люди, не жилось им на освещенных улицах или аллеях городского парка. Непрошеных зрителей притягивало к нам будто магнитом. О поцелуях в светлую пору дня и вовсе нечего было думать. По городу ходили команды комсомольских бригадмильцев, цепко следили за нравственностью горожан. А целоваться хотелось!
И меня как-то осенило, я сказал своей девушке:
– Есть идея! Поехали на вокзал! До отхода поезда осталось… Не важно, какой-нибудь поезд будет. Если нужно, подождем!
Моя девушка оказалась из сообразительных – все поняла даже не с одного слова, а еще раньше, избавив меня от объяснений. Она сплошь состояла из загадок. Если бы я знал из каких!
– Ты уверен, что твое призвание историк? – В ее вопросе таилась, как я потом понял, скрытая насмешка.
Но я тогда этого не заметил, самоуверенно возразил:
– Не сомневайся! Историк! А кто же еще?
– Учитель, например! Учителю находчивость ох как нужна! Историк без нее обойдется запросто. Он берет другим. Для работы в архивах, скажем, необходим усидчивый зад.
Она долбила свое, а я легкомысленно отмахнулся: поехали, поехали на вокзал!
Задержавшись ненадолго в зале ожидания, изучив расписание поездов, мы выбежали на перрон. С первого пути отправлялся состав «Краснодар – Новороссийск», возле вагонов колготился народ, провожающие и отъезжающие прощались, обнимая, целуя друг друга. Мы влились в это братство. Лина уезжала, провожал я.
– Ты в этом Зурбагане не задерживайся! Пиши! – говорил я Лине, сопровождая поцелуями едва ли не каждое слово.
– Я буду писать как можно чаще! А ты не скучай! – отвечала Лина.
И что ценно: на нас никто не обращал внимания. Когда этот поезд ушел, прибыл другой из Сочи. В нем будто бы приехала моя девушка, а я встречал. Мы обнялись с таким жаром, точно не виделись год.
Так мы блаженствовали три дня. До нас, казалось, никому не было дела. На перроне наши страсти считались рутиной. И все же на четвертый к нам подошли два милиционера, пожилой старшина и молодой сержант, их привел тощий носильщик с лицом, искаженным асимметрией.