Большая судьба Малой земли - страница 4
В одном только городе–герое Новороссийске около 80 памятников славным его защитникам и освободителям.
Знаменательно, что уже 19 сентября 1943 года, то есть на третий день после освобождения, в разрушенном, взорванном, опустошенном городе бюро Новороссийского горкома ВКП(б) приняло постановление «Об увековечивании памяти бойцов и офицеров Красной Армии и Военно–Морского Флота, партизан, погибших в боях за освобождение Новороссийска». И сегодня сотни людей идут к огню Вечной славы на площади Героев, где каждый час звучит торжественная мелодия «Новороссийских курантов».
Здесь, на могилах Героев Советского Союза майора Цезаря Куникова и капитана 3–го ранга Николая Сипягина, на братской могиле, где покоится прах многих малоземельцев, всегда лежат свежие цветы. На площади Героев и у памятника Неизвестному матросу новороссийцы проводят торжественные встречи с ветеранами войны, пионерские слеты, митинги.
Могучая многометровая фигура Неизвестного матроса вобрала в себя, кажется, всю силу и лихой, неудержимый порыв моряков Черноморского флота. Нередко у этого памятника можно увидеть большого роста и крепкого телосложения человека, на груди которого сияют многие правительственные награды. Это легендарный разведчик Малой земли матрос Владимир Кайда. Народная молва говорит, что это с него лепил скульптор богатырскую фигуру, поднятую на пьедестал.
Народ хочет видеть живые образы бессмертия, слышать их голоса. Как самых дорогих гостей, встречает Новороссийск бывших бойцов и командиров 18–й армии, армии–освободительницы. Имена героев носят улицы, школы и пионерские дружины, на многих зданиях установлены мемориальные доски.
Хочу обратить внимание читателя на мысль, которая проходит красной нитью через воспоминания «Малая земля». Эта мысль концентрирует в себе одну из важнейших особенностей Великой Отечественной войны. Речь идет о единстве фронта и тыла, армии и народа. Речь идет о единстве, которое стало фундаментом добытой в боях и выстраданной в тылу победы. Вспомните, в частности, как автор рассказывает о движении армии на Запад, о том, как однажды ночью миновали станцию Баглей — это всего шесть километров от Днепродзержинска.
«Вот я и вернулся в родные места, — — пишет автор. — Вы–шел из вагона, было ветрено, холодно, вокруг не видно ни зги. Я вглядывался в темноту, показалось, что пахнуло дымком родной «Дзержинки» — завода, где работал отец, где и я начинал, был кочегаром, потом инженером силового цеха. И так потянуло туда, захотелось заглянуть хотя бы на день, на час, на несколько минут…»
Какое светлое, сильное, понятное чувство! Да, это видишь наяву, это хорошо представляешь: сын рабочего с «Дзержинки», плоть от плоти народа, одетый в военную форму, чуть взгрустнул холодной ветреной ночью на станции, от которой до дома рукой подать. А надо двигаться дальше, война не ждет… У какого фронтовика — и не только фронтовика — не защемит сердце от этих слов, не вспыхнут добрые и высокие чувства?
Фронт думал о доме и тыле, тыл думал о фронте. У нас на Кубани живет и работает директором совхоза «Геленджик» Герой Социалистического Труда Р. И. Никольская. В те далекие годы молодая женщина трудилась на Геленджикском хлебозаводе. Выпекала для фронта хлеб. Каждые сутки она и ее подруги поставляли солдатам и морякам по 40 тонн свежего, еще теплого хлеба.
«Трудились. в две смены, — вспоминает она. — По двенадцать часов каждая. Отдыхали обычно на мешках, где‑нибудь возле печей. Помню, с каким трепетом мы готовили хлеб для отправки на героическую Малую землю. Укладывали его в мешки и крепко завязывали их.
Бывало и такое, что мешки нам возвращали с мокрым, раскисшим хлебом. И мы, женщины, всхлипывая, перетирали буханки.
Суровый старшина тогда подшучивал над нами:
— Э, девчата, хлеб и так стал солоноватым от морской воды, а вы его еще подсаливаете слезами. Отставить слезы! Хай фашисты плачут!
Как величайшую святыню я храню памятный знак «Ветеран Краснознаменного Черноморского флота», которым недавно наградило меня командование флота за этот хлеб — солоноватый, грубый военный хлеб».