Большие неприятности - страница 15
Увы, никакой ошибки не произошло. Все было точно рассчитано. Ребенок, привлеченный яркой краской, поднимает игрушку с земли. Разглядывает, удивляется и, естественно, пробует раскрыть, развести крылышки. Минимальное усилие — срабатывает взрыватель. Человек исчезает — если он ребенок, остается калекой — если он взрослый, как мой друг Саша Косматых, летчик и кавалер семи боевых орденов...
Вот почему я должен и буду писать о войне.
Когда-то, в классе седьмом, Симка придумал нам сочинение: «Как ты понимаешь, что такое ответственность?»
Без особой натуги я накатал три или четыре страницы примерно таких разглагольствований: «Ответственность — это способность человека принимать на свои плечи и быть готовым нести груз чужих забот; обеспечивать безопасность, например, в условиях шторма или пожара; проявлять внимание к тем, кто нуждается в помощи...» И получил четверку. А внизу была ремарка Симона Львовича: «Но мало примеров!»
Согласен, примеров было действительно мало.
А откуда они могли взяться — примеры?
Что я знал об ответственности за дело, которому служишь, за слова, которые произносишь, за чувства, что вызываешь, за поступки совершаемые и за тайные мысли — тоже?
А отвечать приходится решительно за все: за ряд, состоящий из 17 + 1 членов!
Вероятно, сегодня я бы написал лучше и без рассуждений — на одних только чистых примерах.
Мы летели на запад. Летели на новеньких, только что с завода, машинах. Как пахли эти свежеиспеченные «еропланы», не объяснить! Один трепетный, не выветрившийся еще дух эмалита чего стоил...
Вел группу командир полка, все складывалось нормально, только видимость была препаршивая: хотя в небе ни облачка, а впереди ничего не разглядеть — синевато-коричневая пелена стенкой... Такое бывает, особенно в жару. До аэродрома посадки было еще порядочно. И тут, километров за сто от цели, Носов неожиданно передал: «Группу вести Абазе. Сажусь на запасном».
Носов отвалил от строя и пошел на снижение.
Заняв место ведущего, я сверился с картой, поглядел на часы и сразу ощутил беспокойство — за спиной у меня летело восемь душ. Ни в какую телепатию не верю, мысли на расстоянии читать не умею, но то было физическое ощущение: они летят за мной, они смотрят вперед моими глазами.
Аэродром назначения открылся в расчетное время, но командный пункт приказал нам с посадкой не спешить: что-то на полосе у них было неладно...
Я велел ведомым доложить остаток горючего. Ребята доложили. Горючего было мало. У всех. Я велел затяжелить винты, уменьшить скорость, следить за красной лампочкой. Она загорается, когда горючего остается на десять минут. Предупредил командный пункт: горючего — в обрез. Мне ответили грубо и бесцеремонно: не паникуйте! Ждите на кругу.
И тут я услышал Сережу Ткаченко.
— Я «девятый», красная лампочка загорелась.
Взглянул на посадочную полосу. Насколько удалось рассмотреть, никаких препятствий там не было. Чувствуя, как на лбу выступает испарина, стараясь быть совершенно спокойным, передал Ткаченко и командному пункту одновременно:
— «Девятый», снижение и посадка. Шасси выпускать на четвертом развороте. Внимательно... Командный, обеспечьте безопасность «девятому»...
И сразу услышал Остапенку:
— Я «двадцать шестой». Лампочка горит.
— «Двадцать шестой», следуй за «девятым»... Командный, на заходе два экипажа...
Они шли друг за другом, они тянулись на последнем. И я вздыхал с облегчением, когда слышал:
— «Девятый» — посадка.
— «Двадцать шестой» — посадка.
— «Ноль пятый» — посадка...
В воздухе оставались Жорка Катония и я. Мы были в районе третьего разворота, когда на приборной доске у меня замигал красный глаз. Я спросил Жору:
— Как горючее?
— Что-то еще есть, лампочка не горит.
— Понял, — сказал я. — Заходим парой. Бери превышение, с колесами не спеши.
Мы выполнили четвертый разворот, я начал выпускать шасси, обернулся взглянуть на Жору. Его машина висела на месте, колеса вышли из куполов. Я скомандовал:
— Щиточки, Жора! — и перенес взгляд на посадочную полосу.
Сел. Плавно притормозил. Обернулся. Катонии на полосе не было.
Еще ничего не зная, но уже тревожась, я развернул самолет, однако рулить не смог — винт встал, горючее кончилось.