Большие расстояния - страница 7

И уже не раз он подумывал, что нужно послать Кате письмо, попросить прощения и сказать, что всегда он любил ее, и только ее. Но ложная гордость до сих пор мешала ему исполнить задуманное. Вот теперь она — техник, отвечает за самый трудный участок. Станет ли она после всего случившегося водить дружбу с ним, простым экскаваторщиком?.. Да и войне что-то конца не видно. Смешно здесь, в двух шагах от смерти, жить надеждами на будущее, строить планы, мечтать о цветущем багульнике…

…Самолеты появились внезапно. Их еще не было видно за облаками, но тревожное гудение все нарастало и нарастало, заполняя небо. «Юнкерсы»!..» — определил по низкому звуку Василий и ощутил, как болезненно сжалось сердце; корабль показался неуклюжей беззащитной посудиной, и негде укрыться от надвигающейся беды. Ветер да волны… Ветер да волны…

Матросы взлетали по металлическим трапам, торопливо занимали места у зенитных автоматов и орудий. Напряженные бледные лица, суженные глаза и внешнее спокойствие в каждом движении: почти флегматично снарядные подхватывают снаряды, замочные неторопливо вытаскивают из-за пояса запальные трубки. Волнуется только командир зенитной батареи лейтенант Трубилов: то и дело вскидывает бинокль, резко опускает его, кусает потрескавшиеся от ветра губы.

Напряжение росло, взгляды всех были устремлены в небо. И вдруг, захлебываясь и перебивая друг друга, застучали автоматы. Что-то темное с воем пронеслось почти рядом, содрогнулся корпус корабля, мутный столб воды поднялся едва ли не до мостика, заломился, рухнул на палубу. Стуча от озноба зубами, Василий ползал по настилу, его мотало из стороны в сторону, в ушах стоял звон от неустанно бьющих орудий. Наконец он поднялся, отряхнулся, непроизвольно глянул вверх и застыл, парализованный страхом: прямо на корабль отвесно мчался «юнкерс», его черные крылья закрыли все видимое пространство над головой. Корабль рыскнул влево, но было уже поздно…

Раздался треск, Василий почувствовал, как палуба уходит из-под ног. Где-то в глубине корабля прокатился глухой гул. Трюмный машинист сидел, широко раскинув ноги, стирал рукавицей кровь с рассеченной щеки и пытался сообразить, что же произошло. Он не заметил, как подбежал командир трюмного поста старшина первой статьи Кривцов. Старшина едва переводил дыхание, густые брови его дергались.

— Бомба! — выкрикнул он. — Взорвалась рядом с артиллерийским погребом. Открывай клапана…

Василий вскочил как ошпаренный, рванулся к штоковому приводу и бессильно заскрежетал зубами: привод был разбит. А через вентиляционные раструбы уже выбивалось багрово-желтое пламя. Оно вырывалось со свистом, что-то булькало, бурлило в огнедышащих жерлах. Красноватый отблеск падал на встревоженное сухощавое лицо Кривцова.

Оба словно оцепенели, не могли отвести глаз от пышущих жаром раструбов. Вот выскочил бурый султан дыма, высоко поднялся над вспененным морем. А в недрах корабля, может быть уже в артиллерийском погребе, вовсю бушует огонь, разливается по платформе, подбирается к стеллажам, набитым снарядами. Возможно, началось разложение пороха: не пройдет и десяти минут, как невиданной силы взрыв разнесет корабль.

Кривцов судорожно схватил трюмного машиниста за рукав и потащил к люку. Они скользили по трапам, натыкались в темноте на переборки, пробирались по коридорам и выгородкам и снова опускались в густой мрак. Снизу от накалившейся переборки артиллерийского погреба наплывали и наплывали волны горячего воздуха, обжигало ноздри, спирало дыхание. Старшина был поджар и юрок, Виноградов едва поспевал за ним; полушубок и ватные брюки стесняли движения. Спина покрылась терпкой испариной, и тело зудело, словно в него впивались тысячи игл.

Загремела сталь. До ушей трюмного машиниста донесся стон:

— Товарищ старшина!..

— Ничего, — прокряхтел из темноты Кривцов. — Зашиб колено. Добирайся до мастерской, там проходит шток. А я доплетусь…

Раздумывать времени не было. Василий кубарем скатился на площадку. Здесь было невыносимо душно, едкий дым стлался слоями. Напрасно Виноградов зажимал нос и рот рукавицей, плотный серый дым першил в горле, вызывал яростные приступы кашля, изнутри подкатывала тошнота. Василий схватился за грудь, прислонился к переборке. Его затрясло, голова медленно и тяжело, будто каменная, клонилась вниз. Густой дым все наползал, опутывал смрадными космами.