Большое Гнездо - страница 11

стр.

«Хитер же ты, ну и хитер, Мирошка. И хитрости твоей хватит тебе до конца дней твоих. В тебя и в ступе пестом не угодишь. Ловок. Да не беда, коли ты на стороне Новгородской Софии. А коли переметнешься ко Всеволоду…» — Тьфу ты! — выругался Мартирий.

Мирошка, будто читая мысли владыки, вскинул на него прищуренные глаза; помолчал, протянул руку на середину стола за кувшином, плеснул Мартирию в чашу темного вина.

— Нынче заприметил я: мураши завелись в доме — к счастью. Да и кони ржали — тоже к добру. Выпьем, владыко, за нашу удачу.

Мартирий не уклонился, выпил свою чашу до дна. Выпил до дна и Мирошка. Приятное тепло растекалось по телу. Веселые рождались мысли.

Мирошка совсем уж было рот отворил, чтобы кликнуть дневавших и ночевавших у него скоморохов, да вовремя спохватился. Догадываясь о скрытых мыслях Нездинича, Мартирий собрался уходить, чтобы не довести посадника до греха; стряхнув с бороды крошки, он встал, перекрестился на образа и двинулся к выходу. Тайная была надежда встретить в сенях Гузицу. Но Гузицы в сенях не было, перед владыкой заметалась нерасторопная мышка, пискнув, нырнула в щель под порогом, и это еще больше развеселило владыку.

Прощаясь с Нездиничем на дворе, он даже растрогался и чуть не облобызал посадника, но, так как сие не пристало ему по сану, сдержавшись, лишь размашистее обычного перекрестил хозяина.

Возок отъехал. Мирошка Нездинич долго глядел ему вслед. Улыбка стекала с его лица, в уголки плотно сомкнутого рта вонзались острые морщинки. Поняли они с владыкой друг друга.

На правобережье Волхова набежала тучка, просыпала суетливый мелкий дождь. Мирошка поежился, втянул голову в плечи и устало поднялся на крыльцо.

2

Четыре сына у князя Всеволода — четыре ясных сокола: Константин, Юрий, Ярослав и Святослав.

И дочерьми не обидел его бог (иные уже замужем), и все дети ему одинаково дороги.

Константину — десять лет, Юрию — семь, Ярослав — помладше: смугл, черноглаз, телом хрупок — весь вышел в красавицу мать. Святослав был самый младший.

Константин крутолоб, широкоскул и дерзок, а Юрий в бабку, видать, вышел — сильна была в нем греческая кровь. Но любил их обоих одинаково князь Всеволод, а мать в них души не чаяла, холила и баловала, как могла. За то и ворчал на нее князь добродушно:

— Гляди, изнежишь ты мне сынов.

И, волнуя Марию, брал их с собою в поход ли, на охоту ли: приучал к походной нелегкой жизни, не для услад готовил их — для бранного дела.

— Умру, оставлю сынам свою неустроенную землю. Им продолжать начатое, — говаривал Всеволод.

Не сразу и взглядом окинешь такую семью за столом. А еще кликнет князь на трапезу любимца своего Кузьму Ратьшича с женой его Досадой да с дочерью — и вовсе становится тесно.

Текут за трапезой спокойные речи: вспоминают Всеволод и Ратьшич, как бились с недругами или выслеживали в лесу сохатого, — и мальчики тянутся к ним, возбужденно блестя глазами. А вздумает Мария сказки сказывать — девочки не отрывают от нее восхищенного взгляда.

…Нынче с утра привез Кузьма Всеволоду тревожные вести: сел Рюрик после смерти Святослава на киевский стол, кликнул из Смоленска в гости к себе брата своего Давыда, дабы учинить порядок в своих владениях.

— Эко скорой какой, — сказал Всеволод, добродушно забавляясь с сидящим на коленях Святославом.

Кузьма нетерпеливо покашлял в кулак.

— Аль еще какую новость приберег? — вскинул на него глаза князь. — Что-то не узнаю я тебя, Кузьма.

— Предостеречь хочу тебя, князь, — сказал Ратьшич взволнованно. — Неспроста пируют вместе Рюрик с Давыдом. Донесли мне, что делят они промеж собой землю русскую, а у тебя про то не спросили. Дали они Роману Мстиславичу, Рюрикову зятю, города, а також сыновьям Рюриковым…

Насторожился Всеволод, снял Святослава с колен, посадил на лавку, сам резко встал.

— Чем ближе к устью, тем шире. Вижу по глазам твоим, Кузьма, что не все еще ты сказал.

— Верно, князь, угадал, — ответил Ратьшич. — А еще на пирах на тех поносили они тебя и сыновей твоих. Припугнул-де Всеволод Святослава, пусть с нами потягается. За нами — сила.

— Сила силу перешибает. Нешто и впрямь лишился Рюрик разума?