Большой дом. Пожар - страница 38

— Кто меня зовет?

Айни отозвалась, как эхо:

— Это я… Мы тебя ждем, иди сюда! — и сказала детям: — Зина глазам своим не поверит. Увидите. Вот будет потеха!

И она послала Омара за соседкой, которая, по ее мнению, недостаточно торопилась.

— Мать велела сказать, чтобы ты шла скорей, — передал ей Омар.

— Что же мне — бежать сломя голову? — удивленно ответила Зина. — Уж я не так прытка, как ты, сынок. Что случилось? Почему она сама не пришла ко мне?

Говоря так, Зина все же ускорила шаг. Едва только она переступила порог, Айни сказала:

— Видишь?

— Что такое? — спросила соседка.

Несколько минут спустя загалдели все женщины Большого дома. Кто стоял посреди двора, кто — у дверей своей комнаты. Жильцы с верхнего этажа перевесились через железные перила. Все языки развязались: судили и рядили о корзине, полученной Айни. Торжествующая Айни старалась скрыть свою гордость, но безуспешно — она была написана у нее на лице.

Ауиша охрипшим голосом рассказывала о необычайном происшествии. Мать перебивала девочку, чтобы продолжить рассказ вместо нее. Женщины вставляли в него свои замечания.

Вечером несколько соседок собралось у Айни, которая вспоминала о своем прошлом, о юности. До замужества она была счастлива; она перебрала своих родных, живых и умерших… Это был крайне утомительный день.

Назавтра ни Айни, ни ее дочь не могли произнести ни слова: у обеих болело горло.

Произошла какая-то перемена. Теперь Айни гораздо больше времени проводила возле бабушки. Они перестали ссориться. Бабушка уже не жаловалась. Айни была к ней добра, даже более чем добра. На удивление! Но разве это было так ново? Им и прежде случалось жить в согласии. Айни окружала бабушку заботами, словно преданная и нежная мать. Почему это удивляло, как нечто странное, необычное?

Омар думал о бабушке. И думал о своей матери. Вспоминал ее рассказы о бабушкиной жизни. Теперь многое стало ему понятно. Немало выстрадала старуха!

— Да, хлебнула она горя, — говорила Айни, — хлебнула горя! Ее сын настоящий выродок. Мать была у них в семье на побегушках, как девчонка. Она день-деньской ублажала невестку. Сын находил, что так и должно быть. Он не вмешивался. А когда старуха садилась поесть, он затевал ссору с женой. Они оба заставляли мать отчитываться в каждом истраченном на рынке гроше. Счет никогда в точности не сходился. Тогда сын начинал кричать. Жена делала вид, что хочет его успокоить, а на самом деле лишь подливала масла в огонь. Сущая змея, скажу я вам. Тогда несчастная старуха вставала из-за стола. Они тоже не притрагивались к еде. Мамочка не смела есть одна. Она ждала, ждала. Но те не возвращались. В конце концов мать оставалась голодной. Сын уходил на работу голодным. Невестка была голодна. Но стоило матери выйти из дому, как она разогревала себе обед и наедалась до отвала. Вот какая жизнь была у матери. Вы видите, что с ней сталось. А почему?

Вся семья собралась вокруг бабушки; сестричка тоже была с ними. Дочь говорила, а старуха сидела, уткнувшись головой в колени. Все они размышляли о судьбе бабушки, а сестричка сказала:

— Когда у них нет больше сил, они сами это чувствуют. Они сразу понимают…

Почему сестричка заговорила об этом? Ведь все радовались долголетию бабушки, державшейся наперекор всему.

— Они не знают, как быть. Трудно сказать, что они чувствуют. Но так уж оно получается. И они понимают…

Что заставляло сестричку говорить все это? Наконец она замолчала. Но тут же прибавила:

— Когда они становятся обузой… для других… Даже себе… они бывают в тягость…

Вот что она пыталась сказать уже четверть часа.

Одной рукой сестричка приподняла бабушку, стараясь, чтобы та держалась прямо. Может статься, она чувствовала то же, что и дети: обращаться к бабушке, когда голова у нее лежит на коленях, значит — разговаривать с неодушевленным предметом. Мансурии хотелось увидеть лицо старухи. Она продолжала:

— Как только они это поняли — значит, уже собрались в путь.

Опираясь на крепко державшую ее Мансурию, бабушка сидела прямо. Но вскоре непреодолимая сила стала тянуть ее вперед, и она перегнулась пополам. От того, что голова бабушки всегда была опущена, лицо у нее вытянулось и стало похоже на морду животного.